как Великие Моголы.
Глава 8
Предательства – духовные и мирские
Нет необходимости в особой ловкости или скрытности, если ваши противники доверчивы и наивны; а некоторые духовные, военные и даже политические деятели во времена Никколо Макиавелли обладали едва ли не сверхъестественной наивностью. Марион Кроуфорд в своих «Очерках из венецианской истории» отмечает, что это была эпоха, в которой гарантии личной безопасности всегда представлялись прелюдией к политическому убийству. И он был поражен, что люди упорно полагались на веру в подобные обещания. Гарантии личной безопасности являлись вкладом эпохи рыцарства в эпоху беззастенчивых махинаций; злоупотребление ими не было чем-то особенным для венецианской или итальянской секретных служб, и в начале XV века это злоупотребление уже сделалось столь же обычным механизмом похищения или предательства, как стилет и отравленная чаша являются инструментами личной мести или средства для ускоренного получения наследства.
Яна Гуса, чешского ученого, ректора Пражского университета, заманили на Констанцский собор (1414–1418 гг.) под обещание гарантий личной безопасности. Поскольку его подозревали в гнусных ересях, его оппоненты с самого начала были уверены, что нарушат свое слово и будут освобождены от сего греха, если упрямство обвиняемого можно будет исправить сожжением на костре. Грех Гуса заключался в том, что он рискнул – примерно в 1396 году – прочесть серию лекций, основанных на доктринах великого оксфордского преподавателя Уиклифа. Гус предстал перед судом в Констанце, и ему велели отречься от некоторых своих убеждений. Когда он отказался, не будучи убежден в своей ошибке, его предупредили, что его долг – повиноваться и отречься, независимо от своих убеждений. А поскольку он продолжал настаивать на своем, его осудили и передали в руки светской власти – удобное средство, которое спасло церковь от исполнения смертельного приговора, – и сожгли на костре как еретика.
Гус, мудрый человек, должно быть, с подозрением относился к честности ортодоксов – иначе он не потребовал бы гарантий личной безопасности, – тем не менее пал жертвой изменчивости совести, подрывавшей тогда дух христианского мира. Ловушка, расставленная для него, была утыкана особо острыми зубьями, поскольку личную безопасность обещал сам император Сигизмунд, и, откажись Гус поверить монарху на слово, его обвинили бы в lese-majeste – «оскорблении его величества» – и, возможно, в гнусной мирской ереси, называемой государственной изменой.
Сигизмунд, тиранический правитель Священной Римской империи, на Констанцском соборе поступил по-своему. Он заставил присутствовать на нем папу Иоанна XXIII и даже не потрудился пообещать ему безопасность. Святой отец неохотно отправился навстречу своей гибели, сопровождаемый, как свидетельствуют записи, тем, кто знал его еще до того, как он стал папой, Козимо Медичи, дедом Лоренцо Великолепного, который приехал в Констанц