что-то бессвязное, Керби распахнул настежь дверь и ворвался в контору. Джексон вскинул зад над креслом, словно марионетка на ниточке, в руке его блеснуло револьверное дуло. Разглядев Керби, он застыл с разинутым ртом, поскольку не узнавал его: в самом деле, лицо ковбоя, замызганное наполовину спекшейся кровью, было нелегко разглядеть. Одежда его извалялась в грязи и поистрепалась.
– Какого чёрта… – начал Джексон.
– Меня ограбили! – заорал Керби. – Напали со спины в салуне, а потом обчистили до нитки… где пристав?!
Керби, качаясь, сделал ещё несколько шагов и упал на стол. Джексон таращился на него во все глаза; рука с револьвером обмякла и опустилась вниз.
– Ограбили? – пробормотал он. – Напали? Кто это сделал?
– Не знаю… Я не видел, как это произошло… – простонал Керби, шире разваливаясь по столу.
– Ну, а от меня-то тебе что надо?
– Мне надо, чтобы ты бросил свою пушку и поднял руки! – процедил Керби, стремительно распрямляясь и направляя на заместителя взведённый револьвер. Джексон едва не уронил челюсть. Револьвер с грохотом приземлился на пол. Руки, послушные невидимой ниточке, взмыли вверх.
Керби схватил со стола связку ключей.
– В камеру! Живо!
– Ты спятил! – пробормотал Джексон, с безропотной машинальностью выполняя и это его требование. – Я представляю закон… Ты пожалеешь…
Керби только хмыкнул и защёлкнул замок. Джексон вцепился руками в прутья решётки и смотрел на него ошалевшими глазами. Когда ковбой выбегал на улицу, он ещё раз услышал за спиной: «Ты пожалеешь».
Керби продвигался по улице, стараясь не покидать тени. Оказалось, что час был более поздний, чем он думал: стояла глухая ночь, огней нигде не было видно, свет горел только в окнах салунов. Всё так же держась в тени, Керби стал подкрадываться к конюшне, но в этот миг его внимание привлекло громыхание копыт на дороге.
Керби оглянулся – массивная фигура всадника попала в полосу света, что изливался из окон стоявших на въезде в городок салунов. Лошадь под ним с трудом перебирала ногами. Улицу вскоре запрудила толпа, выбегавшая из окрестных баров. Разноголосые выкрики смешались в невнятный ропот, над которым громыхал голос всадника, более напоминавший сипение загнанного, сбившего дыхание быка.
– Ей-богу, думал, что не дотяну, окочурюсь, – услыхал Керби. – Это они… воины Жёлтого Хвоста… сам не пойму, как уцелел… день и ночь не вылезал из седла… прятался где попало… ну вот, а сегодня… да дайте же человеку выпить, чёрт вас дери!
Ему помогли спуститься с лошади, подхватили под руки и едва ли не внесли в ближайший бар; когда он оказался в дверном проходе, Керби успел мельком разглядеть его – это был здоровущий охотник, облачённый в бизоньи шкуры. Кто-то в разговоре назвал его Элкинсом.
Ковбой развернулся и со всех ног бросился в конюшню. Однако в последний момент, повинуясь силе привычке, он замедлил шаг, осторожно обошёл постройку и нашёл отверстие от сучка, к которому