потому, что Билли проснется и убьет себя.
– Почему вы так уверены?
Он пожал плечами.
– Когда Билли на пятне, он всегда думает, что сделал плохо, и пытается себя убивать. А я за это отвечать. И я говорю «нет».
– За что вы отвечаете?
– Защита всех, особенно маленьких.
– Ясно. И вы всегда справлялись со своими обязанностями? Маленькие ни разу не страдали, не испытывали боль, потому что вы их защищали в любой ситуации?
– Не совсем так. Дэвид чувствует боль.
– И вы допускаете это?
– Это его цель.
– То есть вы, большой сильный мужчина, позволяете ребенку переживать столько боли и страданий?
– Доктор Уилбур, не я…
– Рейджен, вам должно быть стыдно. И я не думаю, что вы можете брать на себя такую власть. Я – врач, я уже лечила пациентов, похожих на вас. И, думаю, лучше мне решить, можно ли выходить Билли, – я однозначно не из тех, кто позволит беззащитному ребенку брать на себя всю боль, когда можно облегчить его страдания.
Рейджен заерзал на стуле; вид у него был смущенный и виноватый. Он пробормотал, что она совершенно неправильно понимает ситуацию, но доктор Уилбур продолжала, мягко, но весьма настойчиво.
– Ладно! – согласился он. – Вы берете ответственность. Но сначала мужчины уходить из комнаты. Билли боится их после того, что делал ему отец.
Гэри, Берни Явич и доктор Хардинг с готовностью поднялись, но слово взяла Джуди:
– Рейджен, надо разрешить доктору Хардингу остаться и увидеть Билли. Доверься мне. Доктор Хардинг очень заинтересовался медицинским аспектом вашего случая, надо позволить ему остаться.
– А мы выйдем, – сказал Гэри, указывая на себя и Явича.
Рейджен осмотрелся, оценивая обстановку.
– Разрешаю, – сказал он, указывая на стул в самом дальнем углу этой большой комнаты. – Но он должен сидеть там. Все время.
Джордж Хардинг вяло улыбнулся, ему было тревожно. Но он кивнул и сел в углу.
– И не двигаться! – добавил Рейджен.
– Хорошо.
Гэри с Явичем вышли в коридор.
– Основную личность, Билли, я сам никогда не видел. Не знаю, выйдет ли он. Но что скажешь о том, что уже увидел? – поинтересовался Гэри.
Явич вздохнул.
– Сначала я был настроен крайне скептически. А теперь не знаю, что и думать. Но мне не кажется, что он притворяется.
Оставшиеся в комнате с Миллиганом стали свидетелями того, как он побледнел, его взгляд обратился вовнутрь. Губы начали подрагивать, как бывает у человека, разговаривающего во сне.
Вдруг глаза распахнулись.
– Боже! – воскликнул он. – Я думал, что умер!
Он дернулся. Увидев, что на него смотрят люди, Миллиган вскочил со стула, упал на пол и на четвереньках пополз к противоположной стене, подальше ото всех, втиснулся между пустых стульев, съежился, зарыдал.
– Что я наделал на этот раз?
– Ты ничего плохого не сделал. Тебе не из-за чего переживать, – нежно, но уверенно сказала Корнелия Уилбур.
Миллиган