на лоб, подперев полные бока руками. – А шо сделал утром Колька, когда открыл свои пьяные глаза, и не нашёл рядом с кроватью бутылки? Правильно! Он открил сумку жены, витащил от нее недопимтую бутылку водки, и взял последний рубль на новую бутылку! Так через свою глупость Танька заплатила дважды! Колька остался при бутылке, а Танька без денег и с пьяным Колькой! Потом они подрались, как обично. Танька взяла сковороду и стукнула ею Кольку по башке. Он упал, ударился головой о край кухонного стола и потерял свое пьяное сознание. У Таньки был бледный вид. Она стала звать на помошч, подняла гармидэр (крик) на весь двор! Несчастная Танька подумала, шо убила мужа. Конечно, как ви понимаете, я пришла первая. Осмотрэв место прэступления, успокоила её, сказав, шо являюсь главным и единственным свидетелем. Колька первый полез в драку, а Танька защищалась. При убийстве показания главного свидетеля очень важная вешч, повэръте Мане! Она знает, шо говорит! Но, не с Танькиным счастьем бить вдовой. Колька остался жив.
Старик улыбнулся, вспоминая эпизод.
– С кем ви ещё знакомы? – спросил. – Ах да, Клавочка Ивановна Тихонова. Добрая и парадочная женчина! Настоящая душа! Я давно сделал вивод всей своей жизни – не обязательно рОдиться еврэем, шоб бить хорошим человэком. Я только не понЯл, чей ви родственник?
– Простите, не представился – Аркадий Фукс, – произнёс молодой человек, приподнимаясь, пожимая старику руку.
– Племянник Яши Фукса, моего друга!? Син покойного Сени?! – Савва Лейбович хлопнул себя по лбу. – Вейз мир, Аркаша, как ви виросли! Я помню вас сопливым шлепером (разгильдяем), таким же сопливым, каким бил в детстве ваш дорогой папа Сеня. Я многое помню. Как мине его не помнить. Ми все такими били. А еще, я помню свадьбу вашего дорогого папы с самой красивой девочкой Одессы. Ми все в нее били чуточку влюблены. Шо она нашла в Сеньке? – он рассмеялся. – Ваш папа бил добрым и умным человэком. Ви похожи на своего отца. Ростом пошли в деда. Ви… помните свою маму?
– Нет. Я и отца почти не помню.Лишь помню, как он со мной прощался, уходя на фронт. Папа взял меня на руки, крепко обнял и пообещал вернуться. О матери Яков не любил говорить. Когда я спрашивал его почему у меня нет мамы, как у других детей, он отвечал:
– Синок, станешь взрослым, я тибе расскажу.
– Да, – с горечью в голосе произнес Савва Лейбович. – Кто мог подумать, шо она… Так Яков рассказал вам о маме или таки зачем вам это надо?
Аркадий кивнул.
– Лет десять назад от нее пришло письмо. Я порвал его, не читая. – сказал Аркадий. – Не могу простить женщину, которая предала отца ради любовника. Бросила меня, вспомнив через тридцать лет, что у нее был сын. Бог ей судья. Я благодарен судьбе за двух отцов, которых она мне подарила.
Старик молчал. Потупив взгляд, смахнув хлебные крошки со стола, спросил:
– Молодой человэк, ви догадываетесь, о чем я хочу вам сказать?
Аркадий насторожился. По телу пробежала дрожь.
– Я вас имею расстроить до слёз. Азохен вей, Аркаша, крэпитесь! Вам