достала свой фотоаппарат и сделала два снимка.
– Твою ж мать! – заорал один из парней. – Это мой двадцатый снимок! Ну-ка отдай!
Он кинулся к Адель в отчаянной надежде отобрать фотоаппарат. Не меняя выражения лица, девушка быстро выставила вперёд ногу и в последний момент отклонилась в сторону, толкнув парня в плечо. Тот споткнулся и полетел вперёд, как следует приложившись лицом об асфальт.
Ничего себе. Не ожидал от неё такого.
– Ах ты..! – его товарищ шагнул к активистке и замахал было руками. Адель немного напряглась, но решительно сжала кулаки.
Я почувствовал, как внутри меня поднимается ураган злости: на этих парней, на Адель, на городских дружинников, на «полузапрещённые магазины», на современное «золотое общество»… Спокойным жестом я отодвинул девушку в сторону и от всей души впечатал парню кулаком по носу. Тот пошатнулся, испуганно пригнулся и рванул прочь. Его друг поднялся с асфальта и на заплетающихся ногах побежал за ним, не оглядываясь.
– Благодарю за помощь, но не стоило. Я бы и сама справилась, – надменно заявила Адель.
Мне оставалось только прикусить язык, чтобы не выругаться вслух, и молча покачать головой. Она ненормальная. И эта фанатичность и самоуверенность её до добра не доведут.
– Я думал, в нашем «светлом обществе» насилие не приветствуется, – усмехнулся я, – А вы…
– Что – я? – вспыхнула участница городской дружины, – По-вашему, я должна была отдать ему фотоаппарат? Как бы не так!
– А как же любовь, принятие, высокий уровень духовности и всякие там высокоморальные принципы?
– Сначала мы разберёмся с такими вот… людьми, а потом уже будем говорить о любви и духовности.
– Добро должно быть с кулаками, да? – попытался пошутить я, но она проигнорировала мою реплику и отошла на шаг в сторону.
Девушка начала водить пальцем по маленькому экрану фотоаппарата. «Отправляет снимки в полицию, – догадался я. – И сейчас того бедолагу, набравшего двадцать штрафных очков, заберут в капсулу».
– А разве вы меня не сфотографируете? – саркастически поинтересовался я.
– За что? – Адель явно не ожидала услышать от меня такого вопроса.
– Ну как. Я только что дрался на улице. Это запрещено, – я посмотрел на свой покрасневший кулак.
– Вы всего лишь помогли мне успокоить нарушителей порядка, – совершенно серьёзно ответила она.
Интересно, у этой девушки есть чувство юмора? И вообще есть какие-то ещё чувства, кроме фанатичной преданности Сатья-юге и навязчивой идеи наказать всех так называемых нарушителей?
Мне не придётся оправдываться перед своей совестью. Она всё это заслужила. Полгода взаперти только пойдут ей на пользу. Более того это, быть может, спасёт ей жизнь. В следующий раз, когда какой-нибудь дебошир решит отнять у неё фотоаппарат, меня может не оказаться рядом. Она, кажется, владеет приёмами самообороны, да только что сделает хрупкая девушка против двоих или троих пьяных