хватают того, кто набирает двадцать баллов – и запирают на год в «исправительных капсулах».
Признаться, я частенько задумываюсь: а может быть, там не так уж и плохо? О, новые гуманные тюрьмы золотой эпохи, похожие на номера пятизвёздочных отелей в миниатюре – разве что без шампанского! Судя по фотографиям и отзывам в интернете, там весьма уютно, хотя и очень тесно. Они сделаны в виде небольших круглых капсул, внутри которых размещается кровать, душ и откидной столик. А что ещё надо? Да и кормят там очень даже хорошо – блюдами высокой вегетарианской кухни. Стейки из чечевицы, тар-тар из грибов, фуа-гра из свеклы ну и всякое такое. Вот только сигарет не допросишься. И каждый день всех в добровольно-принудительном порядке на несколько часов выводят на общий двор – дружно заниматься спортом. А кроме этого делать там абсолютно нечего, разве что вести «душеспасительные» беседы с психотерапевтами, проходить очередные «развивающие» онлайн-курсы или же читать «умные» книги, которыми буквально заваливают «неблагонадёжных элементов». Должно быть, скука невероятная. Нет, уж лучше я буду сидеть дома – здесь меня, по крайней мере, никто не беспокоит.
В «полузапрещённом» магазине я закупился основательно. Сегодня на ужин я буду есть стейк и запивать его джином. Непростительная пагубная тяга к животной пище, которая «развращает наше сознание, затуманивает разум и блокирует творческую энергию, а кроме того, потакает преступной и аморальной животноводческой индустрии»! И, разумеется, немыслимое пристрастие к крепким спиртным напиткам, о физиологическом и духовном вреде которых и говорить не стоит.
Сложив покупки в большой походный рюкзак объёмом семьдесят литров, я направился теперь в «официальный» супермаркет.
Да, похоже, это то самое здание – в который раз подумал я, обходя его по периметру. То самое здание, только отремонтированное, куда мы заезжали перед тем пикником. Набрали полную корзину вкусностей: булочки, сыр, ветчину, бананы, персики, виноград; отнесли всё это в машину. Забыли только солнцезащитный крем. Помню, как сбегал обратно, нашёл крем и купил заодно своим девочкам мороженое. Виолка так радовалась, уплетая шоколадное «эскимо», а жена смеялась и целовала меня в щёку ледяными от пломбира губами… Могли ли мы тогда знать, что через какой-то час её губы станут ещё более ледяными, но уже не от мороженого? Мне остаётся только надеяться, что она умерла сразу, в ту же секунду, не успев увидеть страшное покорёженное железо, залитое нашей кровью. Что она не звала меня на помощь, не пыталась привести в сознание, не делала свой последний вдох в одиночестве. Не слышала криков дочери. О том, как умирала моя дочь, я не мог даже думать.
– Извините пожалуйста, позвольте мне пройти! Мужчина, знаете, а у вас такое задумчивое, серьёзное лицо и умные глаза – вы, наверное, философ или писатель! – какая-то женщина вежливо мне улыбнулась и пошла дальше по своим делам.
О, как же я ненавижу эту приторную вежливость, эти слащавые, неуместные комплименты от