часто, а после того как Леша Маринич стал бизнесменом и приобрел ресторан, эти встречи и вовсе приобрели характер потребности, благо в ресторане встречаться было и удобно, и приятно.
В тот вечер Николай Александрович приехать к бывшему певцу на посиделки не смог, был с женой на даче, но утром, узнав о случившемся, примчался в Страстной переулок, где располагался ресторан, и застал Маринича в подавленном состоянии, уныло взиравшим на разруху в коридорах и залах своего детища, в которое вложил немалые средства.
После разговора с Алексеем Николай Александрович понял, что взрыв – не просто дело рук одной из преступных группировок, контролирующих ресторанный бизнес, а нечто другое. Маринич с мафией дела не имел, денег на ресторан ни у кого не одалживал – взял ссуду в банке, должен никому не был и собирался зарабатывать на жизнь честным путем, поэтому и ответил отказом представителям «частной охранной фирмы», предложившим «крышу». За немалые деньги, разумеется. Судя по взрыву, «охранникам» не понравилась самостоятельность новоиспеченного владельца ресторана, не повлияла на их решение и близость Маринича с генерал-майором милиции, и принадлежность публики ресторана к артистически-богемной среде, в которую входили известные артисты, певцы и музыканты. Взрыв показал, что Маринича хотели не припугнуть, а убрать, и решимость бандитов заставляла искать причины их такой уверенности и думать о наличии прикрытия группировки: эти люди (если можно было называть их людьми) никого не боялись.
И еще один нюанс смущал Николая Александровича: характер взрыва. Если верить словам начальника охраны ресторана, исполнитель не имел при себе взрывного устройства и тем не менее взорвался! Но даже если допустить, что его просто неумело обыскали, объяснить полное исчезновение исполнителя никаким взрывчатым веществом было невозможно. От исполнителя не осталось буквально ничего! Только ботинки, пуговицы и клочья костюма!
Поговорив с удрученным Мариничем, Николай Александрович пообещал разобраться с происшествием по своим каналам, позвонил в управление и вызвал эксперта, хотя в здании уже работала следственная группа МВД. Но у генерала были свои резоны. От взрыва за версту несло спецификой эксперимента, списать его на мафиозную разборку интуиция не позволяла. Прямо из кабинета Маринича Николай Александрович соединился с ФСБ, позвал к телефону давнего приятеля полковника Щербатова и поделился своими соображениями по поводу происшествия в ресторане. После этого он попытался успокоить Маринича, а когда вышел на Сретенку, почти сразу же заметил слежку.
Вели его классно, методом «терпеливой очереди», с применением постоянной радиосвязи, однако Николай Александрович работал в милиции тридцать с лишним лет и опыт оперативной работы имел достаточный, чтобы знать все секреты службы наружного наблюдения.
Его продолжали «пасти» и дальше, несмотря на то, что ездил Николай Александрович на служебной «Волге» и мог привлечь к опознанию наблюдателей оперативную службу спецназовской «наружки». До вечера он дважды