мертвым?
– Хм, ход твоих мыслей впечатляет! – сказала она, и ласково потерлась об меня. – Знаю, конечно, знаю. Но расскажу только после второго раунда!
– Второго? – Я вопросительно выгнул бровь и потянулся к ее губам.
Глава вторая
Мне было больно. Нет, не так. Мне было БОЛЬНО. Знаешь, боль похожа на веревку для повешения. Если ты не хочешь чувствовать, то будешь ходить возле неё кругами, пока не сдашься. Боль хочет, чтобы ее чувствовали. Рано или поздно она заставит тебя затянуть удавку на своей же шее, а после… После ты исцелишься. Но откуда это знать одинокому ребенку? Я искала утешение в музыке, в книгах, в беге, в стихах, в чем угодно, но все равно возвращалась к этому. Знаешь, откуда взялась моя боль? Пожалуй, я расскажу.
Меня научили читать в три года. Моя фантазия развивается с гребаных трех лет. Хотя, мама говорила, что она читала мне, когда я ещё была у неё в утробе. Значит, ещё оттуда. Так вот, теперь представь, до каких масштабов она разрослась за двадцать лет?
Я всегда была отличной актрисой. Знаешь почему? Потому что я с лёгкостью верила в каждую свою ложь. Доверчивость у меня в крови, да.
– Мамочка, мне так сильно болит голова… – морщу бровки, сжимаю виски и, о чудо, мне действительно начинает болеть голова.
Вот так это и работает. До сих пор.
Вот только теперь в других масштабах. Сейчас это настойчиво и непреклонно рушит мне жизнь. Я прямо чувствую горькоту во рту, будто полыни наелась… Фу, сколько пафоса.
Я с удовольствием расскажу тебе все в подробностях, но потом. Сейчас мне нужно встать с кровати. Господи, как же я ненавижу утро…
Невероятно странный сон, взбудораживший моё сознание, мысли, да ещё такие с утра пораньше… Потом подумаю.
Меня ждут мои любимые трупики.
***
– Эй, чувак, ложи его осторожно, это ведь не мешок с картошкой, а живой человек! – возмущенно воскликнула я, глядя на то, как на мой стол бросают человека.
– Вообще-то, Лёнь, бывший живой человек. – С улыбкой ответил медсестра Валя. Ну, блин, и имя у него женское, и профессия… Наверное, именно поэтому мы и сдружились.
– Цыц! Аркадий Геннадьевич сейчас смотрит на тебя с неба с укором, и наверняка думает, как бы тебе жизнь испортить. – Смеясь, протянула я.
– Ха-ха, очень смешно.
– Но, к сожалению, Аркадий Геннадьевич сейчас чуточку не в состоянии это сделать, поэтому, пожалуй, это за него сделаю я. – подленько ухмыльнувшись, я метнула в Валю…
– Неееет, только не ёжиком, Лёня, ну пожалуйста, неееет, ну, не надо меня душить, клянусь, впредь буду очень нежным с твоими трупиками, Лёёёняяяяя!!! – совершенно по-женски заверещал друг, шутливо отбиваясь от меня ладошками.
Ёжик, к слову, это моя деревянная статуэтка дикобраза. Не спрашивай… Но я очень люблю ей кидаться, и об этом уже знают просто все. Как и о моем нежном отношении к трупам. Ну а как ещё относиться к людям, которые не могут говорить гадости, предавать, не верить, делать больно и кричать "Лёня, ты сумасшедшая!".