там все и поймете.
В ответ на мои слова щелкнуло и брякнуло сразу десятка два ножей, и я понял, что, похоже, никто за мной на улицу идти не спешил, и скорее всего, меня сейчас ломтями стругать будут, причем сразу за все хорошее – и за то, что приперся без спроса, и за капитана, и потому, что ничего не понятно. Опять косячок-с, опять ляп. Если бы за мной сейчас наблюдал какой-нибудь особо скептичный зритель, он бы непременно гаденько улыбнулся, и получил бы я от него на пряники по полной программе…
– Стоп! – Тревис поднял руку и нехорошо сузил глаза, глядя на меня. – На улицу, говоришь? Ну пошли, мил человек, коли просишь об этом, только учти, что живым отсюда ты сегодня уйдешь вряд ли.
– Что так? – по возможности беспечно спросил у него я.
– Не ндравишься ты нам, – ответил мне вместо Тревиса здоровенный детина с волосатой грудью и занятной татуировкой на ней – человек в треуголке и с костылем под мышкой, стоящий на внушительной горке монет. А по кругу надпись готическими буквами: «Фиг вам сабля и петля!» Высокохудожественная работа, впечатляет. – Очень не ндравишься.
Ну что теперь поделаешь, я не юбилейный рубль, чтобы всем ндравиться… Тьфу, дьявол, нравиться.
Солнце садилось в море, это невероятно красивое зрелище, доложу я вам. Знаете, когда здоровенный красный диск погружается в темные волны, разбрасывая по ним последние светлые дорожки, и все это – на фоне темнеющего неба с появляющимися звездами. Безумно красиво. Такое зрелище может затронуть лиричные струнки в любой, даже самой заскорузлой душе… Но только не в душах тех лихих ребят, которые топали за мной.
Просперо стоял на площади, под фонарем, держа за шиворот приходящего в себя Хромого. Тот время от времени дергал ногами и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
– Эй ты, большая черная угроза, за что ты его так? – спросил кто-то из толпы пиратов Просперо. – Он все-таки член совета!
– Который чаще всего попросту спит на этом совете, – отметил Тревис.
– Тебе конец, тупая горилла! – внезапно ожил Хромой, засучил ногами гораздо активнее и замахал руками, как мельница, по этой причине Просперо даже поднял его повыше. – Конец тебе, я сам тебе кишки выпущу, лично! Вот сейчас Фирейра придет в порт…
– Да как он сюда придет, тупица? – Из сумерек вышла Дэйзи и остановилась напротив онемевшего от удивления Хромого. – Как, ты бы хоть подумал! Он с Добряком Сэмом на ножах уже сто лет как! Клянусь Одноногим, какие же вы оба идиоты – что ты, что дядюшка мой, и как же вы друг дружке подходите… А как бы вы славно вдвоем смотрелись на рее моего флагмана!
– Тва-а-арь! – завыл Хромой, поняв, что его попросту развели и цена за ошибку будет запредельной. – Дэйзи Ингленд, будь ты проклята во веки веков!
Дэйзи улыбнулась так, как, наверное, улыбается первоклашка, вручая букет своей первой учительнице, и нанесла Хромому короткий удар в живот, причем как-то так изящно она его стукнула, даже без замаха, но мужику хватило. Он выпучил глаза, застыл на мгновение, штаны его сзади