Каждый преодолённый по безлюдным городским улицам метр только увеличивал его растерянность. Дорф теперь точно знал, что не найдёт здесь никого, и все картины его встречи с Дженни, которые он рисовал в своей голове по дороге, вдруг развеялись, точно песок из разбитых часов на ветру.
Саймон давно не бывал в этих местах, но к его удивлению всё осталось в точности таким, как он помнил. И это даже пугало. Вон то граффити на стене, которое он видел полгода назад, никто так и не удосужился закрасить, а это, на минуточку, полицейский участок. Вот этот заляпанный ссохшейся глиной внедорожник стоит на въезде автомойки как и шесть месяцев назад. Второй этаж супермаркета за это время так и не достроили, а из-под пожарного гидранта на углу по-прежнему сочится вода. Чем больше Саймон вспоминал Дроппоинт, тем больше в нём примечал знакомого. В какой-то момент он даже подумал, что между его потугами представить город и его насыщенностью деталями есть прямая связь. Но он тут же отбросил эту мысль и свернул с главной улицы.
Долго искать дом, в котором родилась Дженни, ему не пришлось. Его он заметил ещё издалека. Это было, пожалуй, самое необычное строение не только из тех, что он встречал в Дроппоинте, но и вообще в своей жизни. Дом строился, а точнее, перестраивался, в подражание стилю Гауди11, и вышел настолько фантасмагоричным, что даже сам великий архитектор наверняка удовлетворённо покачал бы головой, если бы ему вдруг пришлось побывать в гостях у Аманды.
Отдалённо дом чем-то походил на песочный замок, но в нём отсутствовали высокие башни с бойницами и остроносые окна – сходство было в другом. Сама фактура стен выглядела в точности как смоченный морской водой песок. Как и в песчаном замке, в доме нельзя было найти ни одной прямой линии, а если бы вдруг вы такую нашли, то при более длительном изучении поняли, что это оптическая иллюзия. Этажи не казались надстроенными один на другой – линии плавно перетекали от фундамента к кончику крыши так же естественно, как созданный природой панцирь улитки. Оконные проёмы походили на выгнутые листья кувшинки, а скаты крыши настолько точно повторяли линии створки раковины морского гребешка, что могло показаться, будто её вовсе не создавала рука человека – он попросту снял часть панциря древнего гиганта, выброшенного на берег прибоем. Так же необычно дом выглядел и изнутри – здесь нельзя было найти ни одного угла, даже дверные проёмы имели плавную форму, ненавязчиво напоминающую облака.
И как во всём этом строении нельзя было найти ничего искусственного, Саймон не нашёл в нём ни одного человека. Дом был пуст. Два этажа представили ему ту же картину, какую он обнаружил в доме своего соседа – никаких видимых следов бегства, скорого отбытия или борьбы. Оба этих дома были ещё полны тепла, которое отличает жилые помещения от заброшенных.
Дорф подумал, что по какой-то причине все для него вдруг стали невидимками, но мысль эта оказалась настолько неправдоподобной, что он сморщился от её нелепости и тут же принялся искать рациональное объяснение.