удерживаю.
– Это потому, что hh’ainun ужасно медленные.
Я переложила кусок торта на салфетку и придвинула к серебряной линии. Для каждого куска я приготовила по салфетке, чтобы было удобно подавать ему.
– Имя!
– Ch.
Я пристально смотрела на него, потрясенная собственной решимостью. И куда только делись мои застенчивость и робость? Возможно, ключом к моей уверенности стал непреодолимый магический барьер между нами.
Он немного помолчал, а потом ответил.
– Зииилас, – услышала я.
– Это твое имя? Зииилас?
– Не Зиииилаас, – передразнил он. – Зу-и-лас. Попробуй еще раз.
– Зиилас.
– Зу-и-лас. Три слога, не два.
– Зуилас.
– Ну, почти правильно, – буркнул он.
– Стараюсь изо всех сил, – пожаловалась я. – Мое имя произносить гораздо проще. Робин.
– Робин?
Это было так удивительно! Произнесенное с его странным акцентом, мое имя прозвучало почти так же экзотично, как и его. Усмехнувшись, я подтолкнула салфетку за уголок через линию. Он подтянул ее к себе, схватил десерт и, по-прежнему не жуя, проглотил его в три глотка.
– Ты так и не сказал, нравится ли тебе, – напомнила я.
– Твое имя?
– Торт! – но теперь мне стало интересно, нравится ли ему мое имя.
Он посмотрел на три оставшихся куска:
– Что еще ты хочешь знать?
Я задумалась на мгновение:
– Сколько тебе лет?
– Ih?
– Что?
Мы уставились друг на друга, зайдя в тупик из-за языкового барьера. Глядя на него, трудно было понять, сколько ему лет. Если бы он был человеком, я бы не дала ему больше двадцати пяти. Но кто знает, как быстро стареют, в каком возрасте считаются взрослыми и сколько вообще живут демоны?
Я попыталась переспросить:
– Сколько лет ты живешь?
Он нахмурился, недоумевая:
– Вы такое считаете?
– Ну конечно! Вот мне двадцать.
– Двадцать? – Он осмотрел меня с головы до ног.
– Я неверно понял ваши числа. Двадцать – что-то не то.
Я показала один палец. «Один». Показала два пальца. «Два». Показала пятерню: «Пять». Показала обе ладони: «Десять». Сжала и разжала кулаки дважды: «Двадцать».
– Как долго длится год?
– Триста шестьдесят пять дней.
Он растерянно потер лоб удивительно человеческим жестом.
– Dilēran. Я этого не знаю. У нас нет чисел.
Расстроенная, я подвинула к нему второй кусок торта. Он тут же проглотил его.
– Что-то еще?
– Как ты меня называешь? Payilas?
– Пай-ил-лас. Это значит маленькая женщина.
То есть девочка. Я сморщила нос. Он показал на остатки торта, что, скорее всего, было просьбой, но я лишь усмехнулась.
– Этого слишком мало. Так… Что же еще?.. – Я встретила его хмурый взгляд, увидела спутанные на лбу волосы. Если бы не красные глаза и маленькие рожки, его лицо вполне могло быть человеческим. Это сбивало с толку.
– Почему