вы правы, там будет удобнее.
– Вот и прекрасно, – улыбнулся Иван Яковлевич, – будем соседями. Возьмите Байкова и «Форд». Пусть он покажет вам подходящие особняки. А вообще-то, если вам понадобится провожатый с автомобилем – не стесняйтесь, Митрофан Тимофеевич отныне в полном вашем распоряжении.
– Благодарю вас.
– А вы, замечу, хорошо знаете Персию.
– Я служил здесь, почти десять лет назад.
– Да-да, мне что-то об этом говорили. Вы подали в отставку и вновь вернулись…
– Что поделаешь. Как сказал один восточный мудрец: «Не вышло, как мне хотелось, а вышло, как Бог захотел».
– А вы весьма интересный собеседник. Я, знаете ли, люблю умных людей. Их на земле меньшинство. И потому они обречены коротать большую часть своей жизни в окружении дураков. Грустно, согласитесь. Заходите ко мне во всякое время, когда пожелаете. Честь имею кланяться, Клим Пантелеевич.
– Честь имею, ваше превосходительство.
Покинув посла, Клим Пантелеевич вернулся в комнату и с удовольствием переоделся все в тот же светлый костюм, в котором приехал. Шляпа и трость для него были более привычны, чем офицерская фуражка и шашка. По тогдашнему правилу парадный мундир дипломаты не были обязаны носить ежедневно. Это касалось лишь особых случаев, к которым, безусловно, относилось и представление вышестоящему начальству.
Оставшееся до конца дня время ушло на поиски дома. И в этом Байков оказал статскому советнику неоценимую услугу. Не успело небо озариться последними кроваво-красными всполохами, как подходящее пристанище нашлось. Им оказался (небольшой по российским меркам и огромный по местным) пятикомнатный каменный дом в Зергенде с источником воды, именуемым здесь «мерхеном» (бассейном), садом и верандой.
Так же быстро вездесущий драгоман подыскал Климу Пантелеевичу лакея по имени Ферох. Это был невысокий смуглый тридцатитрехлетний брюнет с хитрыми глазами, редкими усами и клиновидной бородкой. Издалека его можно было бы принять за подростка. Он, как и большинство персов, отличался словоохотливостью и, улыбаясь при каждом удобном случае, называл Ардашева «сааб»[43]. В этот момент его радостное лицо со сросшимися на переносице бровями и прямым носом напоминало гасанабадский[44] арбуз. Представляясь Ардашеву, Ферох с гордостью заявил, что у него шестеро детей и красавица агди (законная жена); не преминул также упомянуть о том, что за последние лет десять он сделал головокружительную карьеру от продавца айрана и мохаллеля[45] до письмоводителя у нотариуса и даже газетного репортера. Хотя по его худощавости было видно, что ни одно из названных занятий не принесло ему сытой и спокойной жизни. О России он почти ничего не знал, за исключением того, что русские дамы, как и все европейки, не только ходят с открытыми лицами, но даже не закрывают руки и лодыжки, а иногда выставляют напоказ – о, прости, Пророк! – вырез на груди. При этих словах он закрывал глаза и мечтательно, будто собирался кушать шоле-зард