Пройдя ещё какое-то время по улочкам губернского города, их загнали на территорию женского монастыря, в то время уже не действующего. Заложникам разрешили обосноваться во дворе обители, на дверях храма висел увесистый амбарный замок. В остальных зданиях, находящихся на территории монастыря, двери были наглухо заколочены досками крест-накрест. Выбившиеся из сил арестованные буквально попадали на землю. Наталья присела на булыжники, прогретые за день на солнце, спиной оперлась о стену храма, дети прижались к ней, и тут же все уснули…
Андрей Афанасьевич последнее время не находил себе места, непрестанная молитва уже не могла его успокоить. Уснуть тоже не получалось, он вышел из шалаша, уселся на ближайшую кочку и устремил свой взор на звездное небо. Мысленно он казнил себя за то, что оставил семью: «От кого он сейчас защищает их здесь, спрятавшись на болоте, как заяц? Обратно ему дороги нет. Кто может теперь действительно защитить их? Как они там? – сердце еще сильнее защемило. – А его четвертый ребенок, который находится в материнской утробе… Кто он – мальчик или девочка? Наверняка ему уже никогда этого не узнать, – слезы накатили на глаза, сердце застучало в груди, ком подступил к горлу, ему захотелось выть, как шакалу».
«На болоте из срубленных берез мы устроили оборону от красных, но они вряд ли сюда придут. Нам и самим здесь долго не протянуть, – размышлял староста, – многие это понимают и поэтому бегут из отряда, бегут в другую губернию, где их не знают, желая спастись – возможно, у них это и получиться. Но как быть ему? Бросить тех, с кем под пулями шел защищать матушку Русь, уйти и всю жизнь скрываться под чужим именем? Нет, это не для него! Уж лучше принять последний бой…»
Утренние лучи солнца скользнули по монастырским стенам, Наталья приоткрыла глаза, в памяти медленно всплыло всё произошедшее с ними вчера. Здравый смысл противился воспринимать реальность и, тем не менее, она оставалась таковой. Сняв с себя кофту, женщина свернула её и аккуратно положила под головки малышам. Встав на ноги, она увидела, как Гриша открыл глаза, поднеся указательный палец к губам, мать пригрозила: «Тсс, спи, а я нужник найду и вернусь». Она медленно побрела вглубь двора, ноги были словно ватные, тело ныло после вчерашних нагрузок. Вдоль кованой монастырской ограды прохаживались красноармейцы с винтовками. «Явно часовые, – подумала Наталья. – Это они нас охраняют, как преступников – меня, Васю, Машу, Гришу. Чем же мы так опасны для общества, коль нас изолировали от него? Чем же всё это закончится?» «Помилуй мя, Боже, по Велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое», – перекрестившись, она начала шепотом читать 50 псалом. На всей территории святой обители находились люди: одни спали, другие, проснувшись, приводили себя в порядок, к нужнику образовалась длинная очередь. Немного оправившись от психологического и физического стресса, арестованные начали интересоваться, что с ними будет дальше. Солдаты не общались с ними (очевидно, у них