себе. Каждый в отряде знал, как воспользоваться таким клинком и как обойтись без него. Если не можешь справиться с нежитью своими силами, то зачастую не помогут ни железо, ни серебро.
Взмах руки из стороны в сторону – разошлись редкой цепью. Еще взмах – зашелестели кусты. Зяблик, с интересом рассматривавший людей с ветки кряжистого дубка, завертел головой. Пискнул испуганно, взлетел и поспешил убраться подальше от непонятного. Люди на кого-то охотились, но не по-человечески, а по-звериному. Они не топотали, не хрустели ветками, не разговаривали – исчезли среди леса, затерялись в нем, только шорох сухого листа иногда выдавал их продвижение. Раньше в этом лесу так ходили только волки и забредавшие из деревни кошки.
Александр скользил между ветвями, нащупывал ботинком землю
– с носка на пятку, с носка на пятку, сдвинуть, не попасть на сухой сучок, с носка на пятку… В лесу разведчику ходить сложнее, чем по степи или городу. Хуже опавшей листвы и веток, пожалуй, только осыпающиеся горы – там не только зашумишь камешками, но и сам за ними запросто отправишься.
Не привык ходить волчьим шагом – держи ноги, через пару сотен метров начнут отваливаться. При любой спортивной форме, хоть у атлета, хоть у гимнаста. У гимнаста чуть позже.
Черный клубок колол все больнее, но где же он залег? Хорошо, что потусторонняя жуть теперь чувствовалась слабее – занялся конкретным делом, подобрал нервы. Взгляд перебегал по деревьям, шарил по траве слева и справа – пока никаких следов огня. И чутье подсказывает то же самое. Лес беспокоится, что-то его недавно встревожило, но это «что-то» не здесь. А где? Дальше, наверное. И скорее всего, правее. Если просто прочесывать весь массив, это не на один день работы. Тем более что полоса поиска уходит дальше вдоль холмов и расширяется, там вообще километр поперек и не меньше семи вдоль…
Справа краем глаза уловил шевеление, через секунду показался один из парней Владимира, махнул рукой. Что-то нашли.
Среди леса стоял расколотый молнией клен. Уголь с верхних сучьев еще не осыпался, не размылся дождями. Около трещины темнело влажное пятно сока, вились мошки. Прикоснувшись к стволу, можно было почувствовать отголосок боли дерева – небо ужалило недавно, клен еще не пришел в себя после удара и не начал постепенно затягивать страшную рану. Но других воспоминаний живая древесина не хранила. Молния была обычной, вслепую нашарившей ствол повыше. По крайней мере, большего сказать было нельзя. Или не хватало опыта, чтобы разглядеть то, что видели привыкшие общаться с лесом бывалые Древние. Александр убрал руки с коры и обернулся:
– Владимир, как ты дума… – и осекся, увидев глаза стоявших рядом. Вопрос, ожидание, надежда. Его не проверяли и позвали не для уточнения. Все ждали его ответа, его решения. Они что, сами ничего не почувствовали?
Мозг обожгла догадка: да они же просто не привыкли все узнавать сами! Распознать врага, заметить удар, нанести ответный, скрыть следы – это их дело, в этом они мастера величайшие. Если им говорят, кого