шуруповедов и основополагающей в этой новой перспективной отрасли исследований современной словесности.
– Скажи наконец – как тебя всё-таки по-настоящему зовут? Николай? Никита? Никодим? Извини, но Ник – не имя, а какой-то американский обрубок.
– Ты бы закусил, Паша, и лучше не удила. А потом посмотрел в зеркало. Сам-то кто – Паоло!
– Ну ладно, замнём. А как ты пришёл в литературу?
– Пешком.
– И когда?
– Стало быть, под вечер…
– Чего?
– Ну, этого… сос… соц… реализма…
– ?
– …переходящего, я бы сказал, в бледную, как поганка, ночь… поц… потс… пост… модернизма.
– Гляжу, не очень-то ты силён в терминах культуроложества, а?
– Да уж, тута-ка с тобой не поспоришь.
– И что же ты пишешь, какие жанры предпочитаешь?
– Эт-то, друже, как получится. Что подлиньше выходит, что покороче. Видишь ли, раньше были афоризмы, а теперь офонаризмы.
– Ну ладно. И как ты создаёшь свои офонаризмы?
– Да вот как-то так, брат Паоло. Как говорится, глядя задумчиво в небо широкое.
– Что же, больше и посмотреть некуда?
– Остальное… глаза бы не смотрели.
Типа рассказы
Иван Иваныч
(опупея)
Кто родился голышом, кто в рубашке, а Иван Иваныч – в лыжах. Крохотные такие, по виду таёжные, разлапистые…
Врачи было открыли рты, а тут Иван Иваныч медицину ещё больше удивил.
– Лыжню! – требовательно произнёс он.
Это было первое слово Иван Иваныча.
И слово своё он сдержал.
Широка Соха его родная, или же по-старинному – Якуция. И кругом алмазы. Снег алмазами сверкает, в небе сверкают алмазы, а уж сколько их в земле – несчётно.
Встал Иван Иваныч на лыжи и пошёл себе по лыжне, уверенно работая локтями. День идёт, другой, третий, растолкал всех, кто тащился еле-еле, далеко позади оставил.
Тут пурга началась, пора отдохнуть. Заночевал в чуме. Уснул, не снимая лыж, зачем разуваться, коли завтра снова в путь.
А за ночь столько снегу намело… Проснулся Иван Иваныч, глядь – все лыжи в алмазах. Вышел он на лыжню и побежал ещё спорее. Скользит по лыжне, а сам нет-нет, да и глянет на лыжи. Прямо глаза ломит от их блеска. Душа поёт, да всё в рифму, в рифму.
Прибежал Иван Иваныч в Москву и там первым делом издал сборник стихов «Лыжи в алмазах».
На Москве Иван Иваныч первый гость. Все ему рады, как червонцу. А если кто не рад, сколупнёт Иван Иваныч с лыжины камешек – и добро пожаловать.
«Глаза от тебя, дорогой ты наш, слепит, – говорили ему. – И самое тебе место – в Алмазном фонде».
Но не захотел Иван Иваныч быть простым экспонатом в Алмазном фонде, этакое не по нему. Потому, пока бежал по тундре в столицу, прикипел он душою к северному сиянию, к рифме, к земной красоте.
Наковырял он горстку сияющих кристаллов, благо их полно, и обменял её на Литературный фонд. Потом и Литераторский фонд таким же бартером прихватил, чтобы сподручнее было. И объединил эти разобщённые организации, которые только мешали друг другу. Создал Общелитературный писательский фонд литераторов и писателей. Серьёзное название, солидное. Максим Горький наверняка бы сказал: это звучит гордо!
Прямо говоря, такой базы для рывка к вершинам словесности прежде у писателей и литераторов близко не водилось. Твори не хочу! Пиши, дерзай!..
И авторы, стар и полустар, потянулись к Иван Иванычу в его манящий перспективами фонд. Потянулись, образно говоря, душой и телом, особенно к сияющему свежим янтарным лаком окошку кассы.
Понятное дело, при Фонде нужна и газета, чтобы из творческой искры разгорелось пламя творческого созидания. Общеполезное дело! Иван Иваныч опять сколупнул с лыжины. Назвал – «Общелитературная писательская газета литераторов и писателей». Лаконично, образно! Тут даже такие общепринятые в печати выражения, как «свободные вакансии» и «полный аншлаг», в зависти и почтении склонили свои головы. Так оно сразу всем полюбилось, это новое издание на 32-х полосах, что растроганные писатели прозвали его тёплым и ёмким словом – «Общак».
А Иван Иваныч только забежал на лыжах в свой новый кабинет, как тот засиял, засверкал как алмазный фонд литературы.
Сколько звёзд на небе, сколько алмазов в тундре, столько и задумок у Иван Иваныча. Так и прут, как олени на ягель, не успеваешь записывать. А тут ещё, с этим новым объединённым фондом, хозяйственные заботы навалились. Полвека дрыхло в креслах прежнее руководство, по уши мхом заросло и плесенью, грабаркой проблем не разгребёшь!..
А Иван Иваныч сызмалу на хозяйстве. Если бы не он, весь Якуцк давно бы провалился в слегка оттаявшее болото вечной мерзлоты…
Засучил Иван Иваныч рукава и принялся за текущую, как Волга-матушка, работу.
Начал