почуял, а потом в достоверности убедился: рыбалка – тайна тайн жизни, её заветный эликсир. О, если бы родиться с удочкой в руках, тут же закинуть её в воду и сидеть, глядя на поплавок, не отрываясь ни на что… тогда можно было бы стать бессмертным! Однако это идеал – увы, недостижимый. В реальности получается не так, много чего на свете, что поначалу отвлекает от благодатного, с помощью удочки, выпадения из беличьего колеса забот.
Но уж когда Стасу удалось справиться с текущей суетой, он, как нынче говорят, оттянулся по полной. Так леска благосклонно, с ласкающим душу тонким свистом разматывается в воздухе, когда закидываешь спиннинг. Сладостный миг! Мормышка, блеснув, неслышно плюхается в воду, уходит на глубину… и на душе не выразимое словом счастье! Вот оно когда оба-два: этот недотёпа Фауст и его незадачливый сочинитель – повержены. Мгновенье остановлено – оно прекрасно!..
Стас Мормышкин с той первоначальной поры изрядно пожил на свете, что поделать, постарел – но благодаря рыбалке остался внутри молодым, по крайней мере куда как моложе своего внешнего облика. Он даже ведать не ведал, сколько ему лет на самом деле, – что помнить о всякой чепухе, почём зря время терять? Когда с тобой мормышка и ты блаженно следишь за покачивающимся на воде поплавком, течение жизни замирает, и ты воспаряешь в иные её измерения, где времени нет. А может, кто знает, годы и назад отматываются, как показания электросчётчика, когда перекидываешь провода?.. Ну, это пока неизвестно, наука ещё не в силах выяснить. Зато уж то, что нимало не стареешь в эти часы, доказано опытом – неопровержимо и точно.
Тут надо бы отметить вот что. До встречи с Иван Иванычем рыбацкая география Стаса Мормышкина охватила чуть ли не весь глобус, уж не говоря о российских просторах, ныне именуемых россиянскими.
Если сначала от его мормышки стонала плотва, окуни, караси и щуки Подмосковья и Нечерноземья, то потом он посетил Каспий с его осетрами и белугами. Следом направил свой маршрут на мурманские и архангельские севера, изрядно сократив там запасы сёмги. Далее принялся за добычу сибирских тайменей, ленков и хариусов. Затем добрался до несметных стай дальневосточного лосося и тому подобное. Если бы русская рыба умела говорить, она бы давно возопила к небу или по меньшей мере обратилась бы с посланием к международному суду в Гааге с просьбой о пощаде. Однако рыба безмолвствовала, как народ в знаменитой драме Пушкина.
Словно бы почуяв этот общерыбий немой протест на родной земле, Стас Мормышкин переместился со своим спиннингом в иные пределы. На просторах Атлантики он с чрезвычайной ловкостью добывал тунца и акулу, голубого марлина и рыбу-луну, а однажды чуть было не вытащил на берег синего кита – тот лишь в последний миг порвал особой прочности леску и ушёл на глубину.
Морских и рыбацких приключений не бывает без происшествий, о чём поведали миру Герман Мелвилл в романе «Моби Дик», «папа» Хемингуэй в повести «Старик и море», а ещё прежде пророк Иона, побывавший во чреве кита. У Стаса Мормышкина