случилось с некоторыми людьми там… А, наконец-то, – сказал он, когда засвистел чайник.
Он поставил передо мной тарелку с едой, на первый взгляд – ничего особенного: тост, а на нем – пышная желтая масса. Но пахло аппетитно. Я осторожно откусил кусочек. Расплавленный сыр, накрошенные помидоры, кайенский перец и еще что-то – я не мог разобрать что, но вкус был восхитительный.
– Простите, а что это? – спросил я, осторожно откусывая еще кусочек.
Он слегка смутился.
– Ну, вообще это блюдо никак не называется.
– Очень вкусно, – сказал я, слегка даже оторопев от того, какой я был голодный. Зимними воскресными вечерами мама иногда готовила почти такие же тосты с сыром.
– Ты сыр любишь? Надо было вообще-то спросить заранее.
Я кивнул, с набитым ртом говорить было невозможно. Хоть миссис Барбур и совала мне вечно мороженое и всякие сладости, ощущение было такое, что я и не ел нормально с того самого дня, как умерла мама – по крайней мере не ел ничего нормального для нас с ней: жаркого на скорую руку, яичницы, полуфабрикатных макарон с сыром – сидя на стремянке в кухне, рассказывая маме, как прошел день.
Пока я ел, он сидел напротив, подперев подбородок большими белыми руками.
– А что ты любишь? – вдруг спросил он. – Спорт?
– То есть?
– Ну, чем интересуешься? Спортом, играми, например?
– Ну… видеоиграми. Типа “Эйдж оф Конквест”, “Якудза Фрикаут”.
Он явно смешался.
– А в школе? Есть любимые предметы?
– Ну, история, наверное. И английский, – добавил я, когда он ничего не ответил. – Но теперь месяца полтора на английском будет очень скучно, мы закончили с литературой и снова перешли к грамматике, рисуем теперь схемы предложений.
– А какая литература? Английская или американская?
– Сейчас американская. Ну, то есть была американская. И еще у нас в этом году история Америки. Хотя в последнее время там одна скукота. Мы только что слезли с Великой депрессии, здорово будет снова заняться Второй мировой.
Так хорошо я давно уже ни с кем не разговаривал. Он задавал всякие интересные вопросы, вроде того, что мы читали на литературе и чем средняя школа отличалась от начальной, какой предмет давался мне труднее всего (испанский) и какой период в истории мне больше всего нравился (я и сам толком не знал, да все что угодно, наверное, кроме Юджина Дебса и истории объединения профсоюзов, на которой мы уж очень долго сидели), и еще кем бы я хотел стать, когда вырасту (без понятия) – самые обычные вопросы, но все равно здорово было для разнообразия пообщаться со взрослым, которого интересовало обо мне хоть что-то, кроме случившегося со мной несчастья, который не вытягивал из меня информацию и не отчеркивал в уме галочками Фразы, Которые Обязательно Надо Сказать Ребенку, Пережившему Тяжелое Потрясение.
Мы уже добрались до писателей – начали с Теренса Уайта и перешли к Толкиену и Эдгару По, которого я тоже очень любил.
– Отец говорит, что По