не пели птицы, и даже в солнечные погожие дни слякоть настолько разливалась по усталым улицам, что радости от тепла и света не было все равно. А потом наступало лето, парящее, душное, невыносимое, прожигающее головы до самого мозга и тоже почему-то серое. Получался такой черно-белый мир, в котором жить не хотелось никогда.
Главный министр прервал оцепенение, наконец отвернулся от окна и посмотрел на собравшихся вокруг огромного овального стола людей. Девять не до конца проснувшихся человек молча сидели и ждали объявления, которое должно было последовать за таким ранним подъемом – часы показывали ровно шесть утра. Давненько им не приходилось вставать в такое время. Стояла непривычная для этого места, но привычная для всего остального мира тишина.
– Произошло то, что нам предсказывали, – наконец произнес главный министр, подняв глаза. – Мне доложили, что вчера в центральном роддоме родился ребенок, у которого полностью отсутствует рот. – Министр устало вздохнул и добавил. – Это случилось, господа.
Собравшиеся озадаченно переглянулись. Не сказать, чтобы кто-то сильно удивился: возникновение данного феномена была предсказано учеными около двадцати лет назад. И год от года в докладах то и дело мелькала статистика влияния постоянного молчания на низшие слои населения. Но все же это произошло внезапно, как ни крути.
– Он совсем немой? – прервал тишину министр транспорта. Когда он говорил, его обвисшие щеки колыхались, как у английского бульдога.
– Ничего, абсолютно. Еще в утробе у мальчика не развились губы, зубы и язык. Соответственно, он никогда не сможет разговаривать.
– А как же еда? – послышался тонкий голос самого тонкого из сидящих в кабинете министра образования.
– Ребенок будет питаться только через трубку в животе. Его родители – потомственные молчуны. Для них это не ново, почти все гетто ходит с таким устройствами. Другое дело, что мы впервые имеем дело с новорожденным.
Снова повисла пауза. Каждый из присутствующих в комнате понимал, в себе несет ребенок, который всю жизнь будет питься через трубку, потому что у него не открылся рот. Понятное дело, когда его зашивают насильно. Это всегда за дело. Они выродки, которые не могут держать язык за зубами, заслужили такой жизни. Но ребенок? Всем было ясно, что теоретически, если другие люди узнают о нем, то рано или поздно это может привести к новой революции. Не иметь даже призрачной возможности заговорить в будущем – вряд ли кто-то спокойно примет подобное.
– Господин министр, – тихо послышалось с противоположной стороны стола, – мы держим ситуацию под контролем. Родители вместе с новорожденным располагаются в одиночном изолированном боксе в окружении доверенных лиц.
– Госпожа министр здравоохранения, я верю в вас, но вы же понимаете, что эта информация в любом случае может просочиться, и тогда нам снова придется противостоять! – взвизгнул главный.
– Да, но что же нам делать? – озадаченно спросила тучная