был моложе, почти добился признания формы «цы» серьезными авторами. (За ним последовали другие члены его круга, они развили эту форму дальше.) Он прославился своей каллиграфией, тем, что помогал делать карьеру своим ученикам при дворе. Он слыл поклонником красоты (в том числе женской) и в течение многих лет занимал почти все важные посты, в том числе пост первого министра при последнем императоре, а потом, недолго, при его сыне, который правил сейчас.
Это «недолго» говорило само за себя, конечно.
В своем саду, в ожидании гостей, он пил чай из Сэчэня из зеленой селадоновой чашки – великолепный зеленый цвет он выбрал в честь времени года. Один из его гостей в то утро был источником глубокой печали, другой обещал развлечение. При свете позднего утра он размышлял об императорах и придворных группировках, а еще об арке человеческой жизни. «Можно прожить и слишком долго, – думал он, – и недостаточно долго».
Некоторые жизни не похожи на арку, не похожи в глазах мира. Да, каждый может из семенящего младенца превратиться в энергичного мужчину, а затем стать стариком, у которого перемена погоды или прогулка до беседки в саду вызывает боль в коленях и спине, но это не арка карьеры. Жизнь фермера не похожа на арку: он проживает хорошие или плохие годы в зависимости от погоды, от саранчи, от того, призвали ли сына в армию или забрали на войну во время сева.
Но государственный служащий в Катае мог возвыситься и пасть, и снова возвыситься и опять пасть – в зависимости от настроения двора, от проигранной битвы на западе или от появления кометы на небе, испугавшей императора. Его даже могли отправить в ссылку – катастрофичное падение, подобное падению небесного объекта на землю.
Такое падение могло закончиться гибелью, если тебя сослали далеко на юг, в места нездоровые и гнилые.
У него там теперь есть друзья. Если они еще живы. Письма нечасто приходили из приморского края ныряльщиков за жемчугом. То были люди, которых он любил. Мир – жестокое место. Необходимо это усвоить.
Он сам жил в ссылке, конечно, но не так далеко, всего лишь в Еньлине, в поместье своей семьи. Вдали от двора, от влияния, но без невзгод и лишений.
Он был слишком известен, им слишком многие восхищались, чтобы даже Хан Дэцзинь и его приверженцы осмелились просить императора о большем. Даже первый министр, полный решимости изменить тысячелетние порядки, не стал настаивать на этом.
Честно говоря, вряд ли первый министр Хан хотел его смерти. Они переписывались, даже обменивались стихами когда-то. Много лет назад, но все-таки. Они спорили о политике, учтиво, в присутствии прежнего императора, но не в присутствии его сына, нынешнего императора. Времена изменились. Арки. Его старый соперник Хан… теперь тоже постарел. Говорят, он теряет зрение. У трона стоят другие, более молодые и холодные.
Все-таки ему всего лишь приказали покинуть Ханьцзинь, дворец и должность. Ему позволили иметь собственный дом и сад, книги и кисть, чернильный камень и бумагу. Его не выслали за тысячи ли на юг, откуда люди не возвращаются.
При