коробку в центр сцены. У молодого парня через плечо перекинут моток веревки. Гудини представил их как Корнуэлла и Сына, строителей, которые бросили вызов в газете, а затем сказал:
– Ни у кого, случайно, нет с собой молотка и гвоздей?
Все смеются. Примерно треть зрителей поднимает молоток.
– Превосходно! Жители Истборна всегда наготове.
Я воспринимаю это как сигнал отойти в сторону от сцены. Никто из остальных добровольцев еще не начал выстраиваться в очередь, но они начинают двигаться, когда это делаю я. Двенадцать человек следуют за мной, образуя стройную линию позади меня. Похоже, Кирнан был прав, полагая, что его взятка была излишней.
Гудини бросает на меня нервный взгляд и снова смотрит на толпу.
– Эта юная леди, кажется, очень нетерпелива. Вы уверены, что сможете забить гвоздь, мисс?
Зрители хихикают, но я только киваю и поднимаюсь по четырем ступенькам на сцену, пока у меня не сдали нервы.
Чисто логически я осознаю, что большинство людей в театре на самом деле не смотрят на меня. Почти все они следят за тем, как Корнуэлл и Сын связывают Гудини.
Но мой разум не полагается на логику, когда я нахожусь на сцене, и мое тело, кажется, начинает бастовать. Мне приходится напомнить своим легким втянуть воздух, но мои нервы находятся в полной боевой готовности. Я чувствую, как каждый взгляд в зале физически касается меня, ползает по мне, как муравьи по шоколадному батончику.
Пока мужчины завязывают последние узлы на веревках, Гудини кивает в сторону левой стороны сцены, где стоим мы.
– Я хочу поблагодарить этих зрителей, которые согласились помочь мне в этом испытании. Ваши сегодняшние действия помогут очистить мое доброе имя. Ибо два этих джентльмена ошибаются. Я не мошенник, не шарлатан, не фальшивка. Я тот самый, единственный, настоящий Гудини.
Как раз в тот момент, когда я гадаю, как он заберется в ящик со связанными ногами, молодой человек хватает Гудини за плечи, а старший – за ноги. Они поднимают Гудини и начинают опускать его в ящик. Как только он оказывается внутри, они тянутся к задней стороне коробки, за крышкой.
– Стойте! – У меня пересохло во рту, и это прозвучало как кваканье, поэтому я попыталась еще раз: – Подождите!
Мужчины останавливаются, держа крышку в полуметре над ящиком. Теперь все в театре действительно смотрят на меня.
Я сглатываю и бросаюсь вперед, роняя молоток и гвозди.
– Поцелуй! Я хочу поцеловать Гудини на удачу.
Публика теперь воет. Гудини сидит в ящике, его темные волосы и вдовий мыс делают его похожим на графа Дракулу. Он бросает взгляд в зал, где по внешнему проходу к сцене спешит грузный парень, вероятно телохранитель.
Но зрители явно ведутся на это – вероятно, это эдвардианский эквивалент девушки, бросающей свои трусики на сцену во время рок-концерта. И шоумен в Гудини одерживает верх над его чувством осторожности. Он качает головой, очень отчетливо, и телохранитель останавливается в трех рядах от