не было – только приют или улица, а он предлагал мне выход. По крайней мере, говорил он искренне. Пришлось выбирать меньшее из двух зол. Я набрала в грудь воздуха.
– Я могу прибирать, – тихо проговорила я.
Неужели я на это пошла? А почему нет? Мир так давно не давал мне лотерейных билетов. Пора их с него стрясти.
– Прости, что? – моргнув, переспросил он. Непонятно, говорил он это всерьез или просто глумился. – Я не расслышал.
Я еще раз глубоко вздохнула, и на этот раз мой голос звучал тверже.
– Я могу прибирать у тебя в квартире в обмен на право тут жить.
– Ко мне и так приходят прибирать три раза в неделю, – ответил он.
– Я могу готовить.
Он нахмурился.
– Не тяни время. Это невежливо. – Я закатила глаза.
– Ты правда умеешь готовить? – Калеб просиял. Он был похож на мальчишку, который нашел печенье, лежащее на самом дне банки.
– Да, – ответила я, стараясь не поддаться чарам его улыбки.
– По рукам!
Вышло слишком просто.
– Ты говоришь, что живешь один, но откуда у тебя такая квартира?
По его лицу нельзя было понять, что он обо мне подумал. Надеюсь, он не решил, что я пытаюсь разнюхать, сколько у него денег. Что я аферистка. Хотя, с другой стороны, что мешает ему так думать? Он ведь не знает меня с пеленок.
Может, я и бедная, но я не дармоедка. По рукам видно, сколько я работаю, и я этим горжусь. Еще год – и у меня будет диплом. Я готова пахать, чтобы заработать на достойную жизнь. Мне много не надо – стабильная работа, простой дом, машина на ходу. Этого хватит, чтобы я была довольна. И чтобы больше не пришлось голодать. Я всего добьюсь сама, без чьей-либо помощи.
– Пойми, – прошипела я сердито, – я спрашиваю из любопытства. Если думаешь, что я какая-то аферистка…
Он остановил меня жестом.
– Может, хватит договаривать за меня? Думаешь, я сам захотел такой жизни? Всего… этого. – Он обвел рукой комнату. – Думаешь, я счастлив?
Он стиснул челюсти и сжал руки в кулаки.
– Да! – ответила ему я и недоверчиво замолчала. Он не знал, что значит голодать, не знать, где будешь ночевать завтра, и каково это – жить в страхе. Мы с ним из разных миров. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Нам обоим стало неловко, но через несколько секунд он снова заговорил, приподняв брови, будто ничего и не было.
– Знаешь что? Вечером ты сделаешь за меня домашку и заодно приготовишь ужин.
Ничего себе заявление. Я открыла рот, но ничего не шло на ум.
– Погоди, – сказал Калеб. – Я ведь даже имени твоего не узнал.
– Вероника Страффорд.
– Я – Калеб Локхарт.
Я не улыбнулась в ответ. Я же сказала, что знаю, кто он такой. Кто его не знал? В нашем колледже о нем всем все было известно.
– В каком универе учишься? – спросил он.
Откуда ему знать, что я вообще учусь?
– То, что ты позволил мне остаться, еще не значит, что я стану изливать тебе душу, правда?
– Ты и так уже ее излила. У меня в машине, помнишь? –