по «Четырем квартетам» Томаса Элиота). Мой отец прошествовал по центральному проходу и скрылся за книжными полками, и я отчетливо услышала, как одна из девиц сказала со вздохом: «Ах этот божественный профессор Гулден!» – а другая спросила: «И кто у него теперь? Ведь его помощница перешла к Колби». – «А я бы ему дала», – сообщила третья, с кудрявой черной гривой и широкой щелью между передними зубами.
Ее фраза вызвала шквал негодования: «Ты что, свихнулась? Он же старый скряга, к тому же женат».
«Это они о моем отце», – подумала я и осмотрелась: шум привлек внимание других посетителей.
Могу представить, насколько привлекательным он им казался: сама видела этого мужчину дома – пусть и нечасто, – где, как теперь догадалась, он набирался сил для нелегкой работы по превращению в Джорджа Гулдена – импозантного красавца и обольстителя. Сегодня я могу говорить про обаяние моего отца, только если проведу уничижительную аналогию между ним и, к примеру, змеей в корзинке и факиром с дудкой. Анализировать его поведение все равно что рассуждать об алкоголизме после того, как воздерживался много лет и все, что помнишь о пиве, сводится к воспоминанию о том, как в три утра обхватывал руками унитаз и, пока тебя рвало, вдыхал бодрящий аромат туалетного освежителя.
Но из песни слов не выкинешь. Мой отец был приветлив со всеми, хотя умел настаивать на своем – его слово всегда было закон, – но с женщинами прямо-таки рассыпался в любезностях, сияя теплой улыбкой, и казалось, что готов приударить за каждой независимо от возраста. «Дражайшая миссис Дуайн, – говорил он бывало, подходя к прилавку книжного магазина, – где бы мне разыскать «Хладнокровное убийство»[9]? Ваша помощь послужит не только моему личному благу, но придется во благо целому поколению впечатлительных студентов, которые полагают, будто Трумен Капоте[10] – это гость на ток-шоу Дика Каветта[11]. Кстати, если выцветет обложка того нового издания Нормана Мейлера[12], что выставлено в витрине, не рассмотрите ли вы возможность отправить его в помойку, дабы оказать услугу мужской половине человечества? Или, может, ради главы департамента женского образования, которая скупает подобные издания, вы продолжите их заказывать, оказав услугу человечеству в целом?»
Миссис Дуайн, дама, умудренная опытом, вдова бывшего чиновника Государственного департамента, второй раз выйдя замуж, переехала в провинцию из квартиры в одном из музейных кварталов возле Пятой авеню. Но как же ей было устоять перед потоком любезностей, которые отец расточал из своего бездонного кувшина? Однажды я наблюдала, как она перенесла здоровенную стопку «Кентерберийских рассказов»[13] из одного шкафа в другой, у противоположной стены, лишь потому, что отец с сожалением заметил, что обнаружил их в разделе рассказов.
– Я бы сказала, Джордж, что вы прирожденный льстец, хоть и не ирландец, – заметила миссис Дуайн.
– Просто я такой