на них. Капитану было очень любопытно узнать, по какой причине мистер Лори и я хотели вас видеть.
А, понятно.
Он передвинул кресло, чтобы скрыть от посторонних глаз диктофон. Дональд Престон сидел за большим столом из орехового дерева. Стейси Лори устроился с краю стола, лицом к нему. Он снова чуть-чуть подвинул кресло таким образом, чтобы видеть обоих мужчин одновременно. Он наслаждался простором и богатым интерьером комнаты. Он вытянул ноги и, отпив из своего стакана, заговорил неторопливо,
отчетливо выговаривая слова, хорошо артикулируя свою речь. В свой рассказ он добавил немало подробностей, не вошедших в его письмо. Когда он закончил, они сделали небольшой перерыв, прежде чем перейти к части с вопросами и ответами.
Было очевидно, что взаимопонимание, так быстро установившееся между ними, возникло не только из-за общей цели, но и потому, что они воспринимали его как равного. Он знал – они сразу же поняли, что он не параноик или очередной чудик, но действительно является человеком, пострадавшим от произвола властей. Очевидным было также их понимание того, что он не просто отстаивал свои права, но боролся за права таких же как он – пострадавших и страдающих, а также тех, кто может пострадать от произвола властей в случае, если не предпринять никаких действий и не остановить эту разросшуюся злокачественную опухоль. Они понимали, что он за человек, и это было хорошо.
Он кивком поблагодарил Дональда Престона, когда тот подлил ему в стакан напиток. Чем дольше мы беседуем, тем большей загадкой для меня становиться то, что такой человек как вы оказался в такой – как бы это сказать – необычной ситуации. Как-то не укладывается в голове то, что столь культурный – не побоюсь этого слова – джентльмен, мог оказаться за решеткой.
Слегка наклонившись в своем кресле, он посмотрел на издателя и Стейси Лори. Мне самому непонятен этот кошмар, честно говоря. Непонятна их мотивация. Вот я свободный человек, и в следующий момент я уже заключенный. Поначалу я даже подумал, что меня с кем-то спутали, но потом, когда я прошел через весь ужас допросов и оформления, я стал превращаться в параноика. Кажется, они просто, без всяких причин, кроме той, что я там оказался, взяли и обвинили меня. Снесли, как лавина альпиниста. Он улыбнулся, увидев, что они оценили уместность аналогии. Потом я поговорил с другими заключенными и понял, что это всего лишь продолжение и проявление более высокой воли, невиданной и неслыханной власти. Хотя в более низком эшелоне о существовании этой власти хорошо известно.
Это проявление, как вы столь уместно заметили, – то, с чем мы боремся уже годы или, по крайней мере, пытаемся бороться. К сожалению, большинство людей думают, что жестокость полиции автономна, что это просто ошибка, связанная с чрезмерным рвением либо коррупцией некоторых офицеров. Они не знают о реальной подоплеке этой жестокости. Мы с Дональдом пытаемся донести до общественности истинное положение дел. Но, безусловно, вам об этом нет необходимости рассказывать. Вы сами коротко и ясно изложили генеалогию данной структуры.
Адвокат