ни следа деловой жизни! Вместо этого с каждого балкона доносились звуки мандолины, а через опущенные жалюзи слышно было томное пение. Консепсион, древний город храбрецов, превратился в деревню, населенную женщинами и детьми.
Гленарван не проявил никакого желания доискиваться причин этого упадка, хотя Паганель и пытался затеять разговор на эту тему. Не теряя ни одной минуты, он отправился к жилищу мистера Бентока, британского консула.
Консул принял их очень любезно и, как только узнал историю капитана Гранта, предложил собрать о нем сведения. На вопрос, останавливалась ли «Британия» у чилийских или арауканских берегов, он ответил отрицательно. Никаких сведений об этом не получало ни британское консульство, ни консульства других стран.
Гленарвана не обескуражило это известие. Он вернулся в Талькагуано и, не жалея ни хлопот, ни денег, снарядил людей на поиски по всему побережью. Но поиски эти оказались напрасными. Самые тщательные расспросы береговых жителей ни к чему не привели. «Британия» не оставила в этих местах никаких следов своего пребывания.
Гленарван известил друзей о неудачных результатах предпринятых поисков.
Мэри Грант и ее брат не могли скрыть своего отчаяния. Это произошло через шесть дней после прибытия «Дункана» в Талькагуано. Все пассажиры собрались в кают-компании. Элен пыталась утешить бедных детей капитана Гранта. Паганель снова вытащил документы и принялся рассматривать их с удвоенным вниманием, пытаясь извлечь из них новые указания. Целый час он разглядывал их со всех сторон.
Гленарван прервал его размышления.
Гленарван без труда нашел двух верховых лошадей, и через очень короткое время они с Паганелем уже въезжали в стены большого города.
– Паганель, – сказал он, – я обращаюсь к вашей мудрости. Разве мы неправильно истолковали содержание документа? Разве смысл этих строк не таков, как мы думаем?
Паганель безмолвствовал.
– Быть может, мы ошибаемся относительно места катастрофы? – продолжал Гленарван. – Но разве слово «Патагония» не бросается сразу в глаза всякому сколько-нибудь проницательному человеку?
Паганель по-прежнему хранил молчание.
– И, наконец, разве слово indi, которое мы принимаем за начало слова indien – «индеец», не подтверждает этой догадки?
– Безусловно, – сказал Мак-Набс.
– В таком случае, разве не ясно, что потерпевшие крушение в момент, когда писались эти документы, с минуты на минуту ожидали, что индейцы возьмут их в плен?
– Позвольте прервать вас здесь, дорогой Гленарван, – сказал Паганель. – Если до сих пор ваши заключения казались мне правильными, то в этом пункте я с вами не согласен.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Элен.
Все взоры устремились на географа.
– Я хочу сказать, – ответил торжественно Паганель, – что капитан Грант был уже пленником в тот момент, когда он писал эту записку.