лишь когда свитер стал жать в груди. Лоскуток сохранила на память.
“Свитер сейчас бы не помешал”, – подумала Элль, поежившись от налетевшего ветерка. Алия выглядела расстроенной, и Элль не смогла понять, отчего. Только что все ведь было в порядке.
– Что с тобой происходит в последнее время? Может, расскажешь, наконец?
Алли размахнулась и бросила один из камешков в воду. Отряхнула руки. Пробормотала:
– Скажи, есть ли что-то такое, что у тебя не получается? Совсем-совсем, сколько бы ни старалась? Я имею в виду занятия.
Элль задумалась.
Они учились заживлять мелкие порезы, помогали корням растений укрепиться в почве, бедной на минералы, сращивали осколки разбитых стаканов и тарелок, создавая из них что-то свое, ни на что не похожее и ни к чему не пригодное. Вроде кривобоких скульптур, отдаленно напоминающих человеческие тела, стянутые чешуей разного размера. Элль нравилась история, а труднее всего ей давались география и астрономия, особенно задачи, где надо было рассчитать траекторию движения планет или метеоритов.
– Ну, с ходу и не скажу… Если только… Подожди-ка, – она осеклась. – Что ты имеешь в виду? Ну, стала ты хуже учиться, так это бывает. Лето же, где тут сидеть за уроками. А вот с осени других развлечений и не останется, не гулять же под бесконечными дождями.
– Ты не понимаешь. Я не могу толком ничего сделать, потому что… не вижу, – закончила Алия шепотом.
Отчего-то спину Элль обдало холодом. Ей стало страшно, захотелось зажать уши руками, хотя страшного Алия ничего не говорила.
– Наставник на беседе сказал, это похоже на то, как теряется зрение. Сначала смотришь на человека – представь, например, он стоит у маяка – и видишь его лицо, сразу узнаешь. Спустя время приходится щуриться, чтобы понять, кто там. А потом и это уже не помогает, надо подойти вплотную. А еще через время… Даже не поймешь, где тут вообще маяк.
– Алли, ты разве… Больна чем-то?
– Ты ничего не поняла.
Алия сгребла отобранные, самые красивые, раковины и камни, положила в карман. Отошла подальше, почти к самой тропинке. Наклонилась, подцепила что-то с земли. Вернулась, вложила в руки Элль листик, вынесенный ветром на камни.
– Ну, давай. Что ты видишь? Опиши так, как нас учили описывать года три назад, на занятиях по языку. От частного к общему, помнишь?
– Ну… – Элль сосредоточилась. – Точки, окрашенные и бесцветные. Дырчатая пленка. Жилы, мякоть. Рубец с одного края.
– Вот именно, – перебила Алия. – А я вижу только зеленый лист с черешком и темной линией посередине. И так во всем. Но мне это, признаться честно, все равно. Только когда к нам старшие приходили с уроками помогать, тот мальчик, что мне достался, знаешь, что сказал?
Подруга замолчала. Надолго, будто не собиралась продолжать.
– Ну так что же?
– Вообще-то, я обещала молчать. Думала, все у меня пройдет, все будет в порядке, но… В общем, – Алия рвано выдохнула. – Сказал, что