наградной пистолет с навинченной системой бесшумной стрельбы, хотя он всегда считал, что первая, выпушенная из ствола пуля, означала последний день в карьере разведчика. Ноутбук и документы, часть из которых была на его имя, положил сверху.
Прошло ещё минут пять. Причём он точно знал, что именно пять, а не три или шесть, доверяя внутреннему циферблату больше, чем наручным часам фирмы «Сейко», которые лежали на столе в гостиной. Старик Сунь-Синь был прав, считая, что тактика, это умение заставить врага думать, что ты далеко, когда, на самом деле, ты рядом.
А вот стратегия – наоборот: враг думает, что ты рядом, а ты очень далеко. Этот китайский полководец, живший две тысячи лет назад, видел грядущее, хотя так и не выиграл ни одного сражения.
И так стратегия забыта – наступило время тактики.
Затем он встал и подошёл к холодильнику, где на верхней полке лежали шприцы и ампулы с лекарством. Он выбрал один с самой тонкой иглой и вытащил из целлофановой оболочки стеклянный сосуд с жёлтой жидкостью. Препарат повышает подвижность в суставах и улучшает метаболизм организма. Вскрыл шприц и отломил кончик на ампуле. Вставил в неё иглу и втянул поршнем почти всю жидкость. Избавился от пузырьков с воздухом, на четверть его опустошив. Закатал рукав на левой руке, перетянул мышцы бицепса резиновым жгутом. Поработал кулаком так, что тонкие линии жизни на синих татуировках, набухли от избыточного давления.
Затем сжал кулак, настолько сильно, что одна из вен отчётливо вылезла наружу. В неё он и воткнул иглу, чуть припустив поршень, чтобы кровь немного попала внутрь шприца, затем медленно надавил на него. И давил до тех пор, пока вся жидкость не исчезла в вене.
Единственный способ выжить – мильфедрон. Десять кубиков длительного действия. Столько ещё никто не принимал. Но ему нужен был стимул, потому что вся его дальнейшая жизнь, если он проиграет, не стоила и рубля.
– Ты, Дмитрий Дмитриевич, должен понять одно. Есть задача, которую надо решать, и есть обязательство перед страной, которое не отменишь. Не могу приказать. Сам ещё не всё понимаю. Думаю, разберёшься на месте. Попросил, сам знаешь кто, – у себя дома директор СВР был мягким и пушистым, а не остро заточенным клинком готовым к бою, как на работе. Представляя собой плюшевую игрушку с добрыми глазами, которым хотелось верить, он ещё раз внимательно взглянул в лицо собеседника. Его взгляд был полон уважения, и даже чуть-чуть восхищения, замешанного на вере.
– От твоей работы там зависит многое здесь. Знаю, что ставится на кон. Но это – наш крест. Твой крест.
Боли Дмитрий Дмитриевич не чувствовал. К ней он привык лет сорок назад. По заверениям врачей, эффект наступит не раньше, чем через три часа. А это значит – в девять утра и продержится чуть более пяти суток. За это время ему нужно успеть сделать то, что наметил для себя почти полгода назад. В день исчезновения дочери. И его жизнь в эти минуты, не представляла для него никакой ценности.
– Да, товарищ директор, – ответил он в их последнюю встречу, – я всё понимаю.
– Ну,