Вино и мясо, как по мне, намного вкуснее, – и долил вина обоим.
– Нет. Ты не понимаешь, – Эбби кинула на него быстрый взгляд.
– Ну что? Больше пробовать не будешь?
– Нет. Сначала надо всё рассмотреть. Это же невероятная красота. Страшно даже есть…
Двейн рассмеялся. И тут Эбби вскинула на него удивлённые глаза:
– Постой. А как ты узнал? Что это значит «вы сладкоежки»? – она привстала и возмущенно выдохнула, наконец сообразив, – Ты, что за мной следил? Ты видел?
Двейн, улыбаясь, пожал плечами. Эбби вскочила и со смехом замахнулась на него.
– Ах ты… – а потом неожиданно кинулась к нему в объятия и прошептала на ухо, – Спасибо, Вей, спасибо. Никто никогда не делал для меня ничего такого, – она всхлипнула.
Двейн замер, а потом замявшись от неловкости, отстранился.
– На здоровье… Подожди плакать, у меня есть подарок для тебя.
– Подарок? А это всё что тогда?
– Это угощение. А я хочу подарить тебе подарок на День рождения.
Девушка растерянно попятилась и села обратно на стул. Двейн заметно волнуясь, достал из кармана и положил на стол что-то, завёрнутое в кружевной платок, а потом развернул его. В нём лежала большая шпилька для волос. Очень красивая и нежная работа. Эбби молча смотрела. «Что он делает сегодня с ней? Разве может её сердце всё это выдержать?»
– Это не сильно дорогая вещь, – начал севшим от волнения голосом Вей, – но для меня она очень много значит. А потом, немного помолчав, добавил, – Эта вещица осталась у меня от матери… и я бы очень хотел, чтобы она была теперь твоей.
Эбби вскинула на него огромные бездонные глаза и выдохнула:
– Двейн, я не могу… Это же память… Это всё, что у тебя от мамы… Я просто не могу…
Вей молчал и Эбби испугавшись, что обидела его своим отказом, с отчаянием заглядывая в глаза, взволнованно заговорила:
– Я тронута, очень тронута. Ты даже не представляешь как, но такие вещи дарят только, – она осеклась, – только тем, кого… – ей стало безумно стыдно, – а мы… я даже не знаю, как ты ко мне… и я? Кто я для тебя?
Вей взял её руку и приложил к своим губам, а потом, закрыв глаза, тихо заговорил:
– Эбби, я знаю всё, что ты чувствуешь сейчас. Ты тронута моей заботой и вниманием. Ты сказала, что никто никогда не делал для тебя ничего подобного. Ты ошеломлена и взволнована. Я тоже, – он замялся, – я тоже никогда ни о ком не заботился, так. Для меня всё это тоже трогательно и волнительно. Я испытываю столько чувств, видя твою восторженную улыбку, видя, как ты реагируешь на мою заботу и внимание. Но ты понимаешь, – он поднял на неё глаза, – что мы с тобой оба не нормальные. Обычные заботу, теплоту и внимание мы воспринимаем, как что-то нереальное и невозможное. Нас тянет друг к другу, потому, что, – он прижал её ладошку к своему сердцу, – здесь мы чувствуем одинаково. Нам ничего не надо объяснять друг другу, мы оба знаем, как это жить брошенным и одиноким.
Эбби чувствовала, как дрожит её рука в его горячей и тоже дрожащей