Я показал ему незажженную сигарету: «Я не курю!» Мужик этот оскалился и как забасит: «Не кощунствуйте на святом месте!» Краем глаза я вижу, что остальные бородачи смотрят в нашу сторону и кулаки потирают – приготовились меня уму-разуму учить. Я не стал спорить и ушел. Напомню вам – был май 1991 года. Советская власть еще не рухнула, а монархисты уже воспряли и хотели мне ни за что ни про что все косточки переломать. А я-то им, бородачам, ничего плохого не сделал и память императора не оскорблял. Теперь суть! Не успел я перейти на другую сторону дороги, как мое отношение к монархии кардинально изменилось. Если до встречи с монархистами я относился к Николаю II нейтрально, то тут я стал презирать его и всех его последователей в косоворотках. Прошло больше года, но я своего мнения не изменил и не изменю никогда и ни за что! Скажу больше: если завтра портрет Николая II установят в фойе и заставят при входе кланяться ему в пояс…
Закончить Воронов не успел. Дверь кабинета распахнулась, и вновь вошел замполит.
– О, коллеги, вы еще не разошлись! – сказал он. – Тем лучше – не надо будет по кабинетам ходить, каждому объявлять. Коллеги, к концу следующей недели надо будет сдать по десять рублей на издание книги «История Дома Романовых».
– Ворон, – завопили мужики, – накаркал, сволочь! Кто тебя заставлял про царя рассказывать? Про женщин, что ли, тем мало?
– Ничего не понимаю, – озадачился замполит. – При чем тут Воронов? Что случилось-то?
– Александр Евгеньевич, – как школьник на уроке, поднял руку Бериев. – Воронов говорит, что после Нового года в фойе УВД портрет Дзержинского снимут и на его место установят ростовой портрет Николая II. И еще он говорит, что при входе в здание надо будет портрету императора честь отдавать, как высшему военачальнику.
– Я такой новости не слышал, но если портрет царя установят, то не удивлюсь, – сказал замполит. – Нынче императорская атрибутика в большом уважении, того и гляди кокарды со звездочками на двуглавых орлов поменяют.
Из-за стола поднялся Ефремов, вышел на середину кабинета.
– Александр Евгеньевич, позвольте мне задать один вопрос.
Замполит почувствовал ловушку, но отказаться отвечать на вопрос он не мог – должность не позволяла.
– Сколько я себя помню, – продолжил Ефремов, – в школе, в вузе мне ежедневно внушали, что Николай II – это кровавый тиран. По его приказу 9 января 1905 года расстреляли мирную демонстрацию рабочих. У нас в городе есть улица «1905 года» и есть улица «9 января». Что же получается? После запрета КПСС Николай II перестал быть Николаем Кровавым, но улица «9 января» осталась. Это же двоемыслие какое-то. Невозможно одновременно одного и того же человека считать благодетелем общества и безжалостным убийцей ни в чем не повинных людей.
– Ну что же, отвечу по порядку, – замполит одним пальцем поправил очки, переложил ежедневник под другую руку. – Победители всегда переписывают историю. В августе 1991 года к власти пришли