самой себе, никогда не понимала, как можно боль терпеть. Прижавшись к теплому креслу и укутавшись в перекошенное и растянутое шерстяное одеяло, она снова стала смотреть на вальс мелких снежинок за окном. Днем пушинки были огромными, сейчас обмельчали, стали как мошки и серебрились в лунном свете. Наверное, будет мороз.
7
Боль, свою первую и непонятную – то ли душевную, то ли физическую, она испытала, когда мать привела нового ухажера. Третий муж, пьяница и лентяй, ушёл как полгода, а мать, устав от одиночества, не стесняясь четырех дочерей, решила, что может позволить себе отдушину.
Закрылись с любовником с вечера в комнате, скрипели кроватью, смеялись. Люда включила телевизор погромче и рассадила перепуганных сестер на диван, приказав смотреть мультики, потом новости, потом политический обзор. Из двух каналов не особо что-то можно выбрать. Это сейчас их за сотню, и тыкай в пульт, пока рука не устанет…
К полуночи в комнате стихли, девчонок разморило, и уснули они вот так же, гурьбой. А Люда приютилась в кресле, кутаясь в большой махровый халат, доставшийся в наследство от двоюродной тетки. Ночью было холодно, но отобрать у мелких второе одеяло не решилась. Малышки и так открываются без конца, а под одним и вовсе замерзнут.
Скрючилась, кое-как поджала под себя ноги и уснула. То ли съела что-то не то, то ли организм через боль пытался разбудить свою хозяйку, но очнулась за несколько минут до беды.
Ухажер, проснувшись среди ночи попить водички, решил проверить и ее. Когда Люда распахнула глаза, его рука уже по-хозяйски теребила затвердевшие соски оголенной груди, а вторая бессовестно терла разбухшую и влажную плоть в трусиках. Не сразу она поняла, что происходит, но, увидев довольную ухмылку пьяного мужика, осознала, что он ее просто так не отпустит. Кричать? Перепугает девчонок, бедняжки и так за вечер натерпелись страху, переживая, что же такое делают с их матерью там, за стенкой. Отбиваться? Да этот бугаина скрутит ее в две секунды и изнасилует тут же, никого не стесняясь. Она попыталась вскочить с кресла, выбраться из его медвежьих объятий, но он сразу же уперся коленом ей в живот и накрыл рот своим тошнотворным поцелуем, толкая между сжатых зубов острый и шершавый язык, одновременно усиливая движения рук, переходя от нежных поглаживаний к резким дерганым толчкам и щипкам. Она замычала в его рот, давясь текущей слюной, задыхаясь, царапая его за плечи, пытаясь отбиваться, но… каждое ее движение сопровождалось надавливанием его колена в подреберье настолько сильно, что от боли сыпались искры из глаз.
Сколько ей было, шестнадцать? Она понимала, что происходит, но боялась не потери невинности, а именно позора и того, что об этом могут узнать родные. Было стыдно за то, что пока она спала, собственное же тело ее предало. Возбудилось, разнежилось, раскрылось для этой твари. А он действовал умело, понимая ее состояние, довел до пика и только когда почувствовал, что девчонка обмякла, отпустил.
"Ты такая сладкая, малышка! Завтра мать уйдет на работу, мы продолжим. Обещаю, тебе понравится!"
Засунув