Великовато будет, но пока только так. Подвернёшь, если что. Вечером принесу обувь какую-нибудь. Вода в ведре свежая, Саня утром набрал. Он через пару часов тебе перекусить чего-нибудь принесёт, а после вечерней дойки я тебя на хутор отведу, там и поужинаем нормально. Пока на замок тебя запру. По нужде если, то вон ведро под топчаном, потом вынесем. Сиди тихо, как мышка, и в окна не высовывайся, а то мало ли чего…
– Спасибо, – отозвалась Тоня, чувствуя себя виноватой за то, что невольно втянула в свои проблемы посторонних людей. – А как к вам обращаться?
– Любовь Павловна и нижайший поклон лбом в пол, – усмехнулась женщина, и в уголках её глаз появились тонкие морщинки-лучики. – Но можно без выканий и церемоний, мы люди простые. Любой меня зови. Ну всё, мне пора. Постарайся отлежаться к вечеру, а то до хутора километра три отсюда топать.
Она ушла, а Тоня подтянула к себе пакет и вытащила из него то, во что ей предлагалось одеться. Это была роба бледно-коричневого цвета. Грубый костюм из брюк и куртки, к которым прилагалась старенькая, но чистая и пахнущая стиральным порошком футболка. Там же лежала и белая косынка в мелкий голубой цветочек – точно такая же, какая была на голове только что ушедшей доярки. «Это её сменный рабочий комплект», – сообразила девушка, разглядывая довольно широкие штаны, которые явно будут спадать, если их не подвязать чем-нибудь.
Люба была не намного выше, но на несколько размеров крупнее Тони, которая к своим двадцати четырём годам хоть и обрела некоторую округлость форм, но всё равно оставалась похожей на угловатого подростка. Если бы не длинные, до пояса, вьющиеся каштановые волосы, в фермерской робе её запросто можно было бы принять за мальчишку. К счастью, радушная доярка позаботилась и о некоем подобии пояса – в пакете обнаружился длинный шнурок, который Тоня и протянула через широкие шлёвки на брюках. Получилось не слишком комфортно, но всё же лучше, чем постоянно подтягивать спадающие на каждом шагу штаны.
Единственное, чего у неё не было, так это расчёски. После недавнего приключения волосы оказались грязными и спутанными так, что Тоня довольно много времени потратила на то, чтобы хоть немного привести голову в порядок. Кое-как прочесав пальцами длинные пряди, она заплела их в косу и перевязала косынкой.
– М-да… Видел бы меня сейчас Женя…
Фраза вырвалась сама собой, неосознанно, но она заставила Тоню вернуться к тому, чего девушка старательно избегала с тех пор, как пришла в себя в этом маленьком пастушьем домике – к мыслям о том, как и почему она здесь оказалась.
Наследство в виде крупной торговой фирмы и солидного счёта в банке свалилось на неё, как снег на голову. Мама рассказывала, что отец умер от сердечного приступа ещё до рождения Тони. Они даже на могилку к нему регулярно ходили. А год назад в дверь их с Женькой дома постучал солидный дядька в чёрных очках и предъявил копию завещания, в котором было написано, что всё своё имущество, «движимое и недвижимое», Сергей Львович Мигулин оставляет дочери Антонине Сергеевне Вишневской.
Он всё это время был очень даже жив и прекрасно знал