годы обтесались в соперничестве с волками. Я думаю, а, все равно не убежать, делаю шаг навстречу и давай орать во всю глотку: «Сожру! С костями! Я голоде-ен!». Руки расставил, думаю, схвачу первого и задавлю, чтоб жизнь свою задёшево не отдавать. Нет, не еда, меняется у них в глазах мысль… а тот, кто ест! Попятились, хвосты задрали и бежать…
Брат продемонстрировал, с какой миной пытался наброситься на собак и все хохотали.
Килька не могла знать, что увидь таким брата, бежать бы бросились многие… очень многие люди. Но зато она твердо знала – прожить свою жизнь, не убедившись, что на свете существуют другие разумные существа, она не желает.
Подаренный отцом Ильей перед смертью нож Килька по дороге из руки не выпускала и спать укладывалась тоже вместе с ним. Если вдруг случиться нечто непредвиденное и запах не отпугнет хищников, проблема появится только в случае, если явится кто-то крупный, вроде медведя или если нападающих будет двое, хотя все ночные охотятся поодиночке. Одного противника небольших размеров Килька всерьез не принимала. Обе ее руки в районе запястий закрывали широкие кожаные наручи на случай необходимости заткнуть ими звериную пасть, чтобы отвлечь напавшего и попробовать убить раньше, чем он убьет тебя. Наручи в лесу она не снимала никогда, потому что однажды пришлось совать в зубы бешеной лисице голую руку и оставшиеся после того случая шрамы ныли каждый раз, когда наступал мороз. Повторять ошибку не хотелось.
Кстати, тот случай был на ее счету третьей смертью.
– Лисица сожрать бы тебя не смогла, но порвала бы в любом случае сильно, а на кровь быстро соберутся другие хищники, покрупнее. Так что или от зверей, или от потери крови и сил, или от бешенства, которое ты наверняка подхватила, ты уже умерла. – С довольным видом поучал отец Илья, пока ковырялся в своем ящике, куда запрещено совать нос, доставал ампулы, а после делал болезненный укол в живот. Он почему-то любил такие подсчеты, хотя Килька не видела в них необходимости – после первой смерти от воспаления легких или чего-то похожего сразу после рождения уже бессмысленно считать, сколько бы раз она умерла без оставшихся от цивилизации предметов. Какая разница сколько раз, если после первого считать было бы некому? Но если отцу Илье нравиться, пусть себе считает.
– Я делаю все, как ты учил, – тихо сказала Килька его мутному образу, вызванному перед сном из памяти. – Четвертого раза пока не было.
Через несколько минут она уже спала, так и не разжав обхватившие рукоятку ножа пальцы – спасающие жизнь рефлексы были отточены у Кильки на отлично.
***
Ронька услышал шаркающие шаги, когда уже улегся спать и частично расслабился. На улице недавно стемнело, к тому же окна комнаты, где устроено их жилище накрепко заколочены досками. Зачем лишний раз засвечивать свое местонахождение? Тем более такое, где удобно отлеживаться… Ронька подскочил при звуках доносившего снизу шарканья, недолго прислушивался, узнал в чередовании