Игорь многозначительно улыбнулся, – хотел произвести на тебя впечатление.
– Гош! Ну прекрати дурачится, – она хлопнула его по плечу, – я серьезно спрашиваю.
– Все эти тренировки и приемы, это тоже своего рода оружие. Понимаешь, хорошему мастеру не нужно ножей и пистолетов, у него для этого есть голова, руки и ноги. Он ими может нанести противнику урон не меньший, а иногда и больший. Понимаешь?
– Да, и что? Что с того-то? Ты стоял и терпел их удары. Это тоже прием такой?
– Я считаю, что это тайное оружие. Никто не должен о нем знать. Это придает ему особый эффект внезапности. Вот, например, Роман. Кто в школе не знает, что он боксер?
– Да какой он там боксер, – Ольга засмеялась и махнула рукой, – походил полгода в секцию и все, зато гонора теперь!
– Это не важно, знают все, и друзья, и враги. И относятся к этому серьезно. Противник с ним всегда начеку. Всегда! Он же не знает про его трусость и вранье. А, кто чего ожидает от «чудненького»? Леха и не представлял себе, в какой опасности находился, не представлял себе, потому не опасался. Алкоголь и самоуверенность сыграли с ним плохую шутку. И если бы он еще раз к тебе прикоснулся, то скорее всего мы сейчас навещали его в больнице. Но он прикоснулся ко мне, ну это сколько угодно, – Игорь махнул рукой, – мне не жалко. Тебе в тот момент ровным счетом ничего не угрожало.
– Сами они все «чудненькие», – Ольга плотнее прижалась к его руке, – пусть только попробуют еще раз тебя обозвать.
– Пусть обзывают, как хотят, мне все равно, – он строго посмотрел ей в глаза, – и тебе тоже.
– Это унижение, как хочешь, я не согласна.
– Унижение? Чье? – он остановился перед ней не пропуская вперед, – кто кого унижает? Подумай.
– Они тебя, кого же еще?
– Да нет же, Готенька моя! Нет! Как ты не поймешь? Бог и мама дают человеку жизнь, разум и душу. Для чего? Скажи мне. Для дел праведных и добрых. И сам человек, и его душа изначально настроены на добро. И когда он, сам человек совершает какую-либо пакость, он сам себя начинает разрушать. Изнутри понимаешь. Он этого не замечает, сам не понимает, как ржавчина начинает его разъедать мозг, сердце, душу. Так кого они унижают, скажи мне? Кого?
Ольга обняла его и поцеловала.
– Коренев! Ты просто чудовище какое-то ископаемое! Ты чучело мое гороховое! Я тебя ненавижу!
Он обнял ее и прижал к себе.
– Я сейчас себя разрушаю? Да?
– Нет, от тебя тепло, и глаза горят. Ты сейчас свою душу лечишь!
– Так ты у нас доктор? – Ольга засмеялась.
– Ну, до доктора мне еще далеко, если честно. Может санитар?
Она шутя оттолкнула его и улыбаясь шутливо приложила руку к груди.
– Как можно доверять безнадежного больного какому-то санитару? Да еще такому дремучему.
– Ничего, пусть санитар и дремучий, – Игорь взял ее за руку, – зато у больного глазки от счастья горят.
– Горят, Гош, горят, – она обняла его, – мне пофиг вообще хоть санитар ты, хоть кочегар. А, кем ты вообще хочешь стать? В жизни.
– Человеком. Просто человеком.
– Гошка!