Танюшка уже выросла, дом построили, и вот… Началось черт знает что, и она чувствовала, что уже не будет писать так, как раньше, когда ее сердце было наполнено безоблачным счастьем, за спиной хлопали крылья и мир казался прекрасным. В то время, наблюдая за птицами, она взлетала вместе с ними до небес, глядя на облака, парила в небе, растворяясь в тумане, плакала с дождем, сияла с солнцем – она вся была наполнена счастьем.
А сейчас… Это не картины, а мазня. А вот те девять, которые она так и не повесила на стены, – то были ее лучшие работы. Не все они написаны в лучшие Зойкины времена, четыре из них – в самые тяжелые, но все – с открытым сердцем. Когда с радостным, когда со страдающим, но всегда с открытым. А ее любимый преподаватель, Вадим Львович, встретив ее как-то на улице, сказал, что не видит в ней ту Зойку, которая у него училась.
– Дорогая моя, вы должны вернуться к своему настоящему «я». Это трудно, но иначе нельзя. Постарайтесь, пожалуйста… Мне будет очень жаль, если я больше вас не увижу, – он сделал ударение на слове «вас».
Таня рисовать не умела, и к этому ее никогда не тянуло.
– Мам, я в этом ничего не понимаю, – разглядывая Зойкину картину, дочка морщила нос, – наверное, это талантливо, раз тебя покупают.
Но одну глупость Зоя все же совершила – взяв фотографию Саши, она отправилась в Великий Бурлук, поселок под Харьковом, к гадалке. Спросить, что происходит с Сашей, какая муха его укусила. Она осознавала: ее ожидания эфемерны, поездка, скорее всего, будет бесполезной, однако поехала. Даже не понимая, на что рассчитывала, потому что гадалкам, экстрасенсам и всяким колдунам не верила: люди эти в лучшем случае прекрасные психологи, говорят страждущим то, по чему их душа страдает, а выпроводив за дверь, прячут деньги, зевают и усмехаются. Но поехала, как это делают тысячи женщин в надежде услышать то, что хотят, – муж твой самый верный на свете. И вот сидит Зойка напротив молодой, наверное, тридцатилетней ведьмочки, которая, глядя на фото, говорит:
– Его опутала черная дама. Опутала сильно. Так, что он дохнуть не может…
Зойка не дослушала, вскочила, вырвала фото из пальцев, унизанных массивными перстнями, бросила на стол заранее приготовленные купюры и – к выходу. В машине обозвала себя последними словами и тему эту для себя закрыла. Она начала открываться сама душным июньским вечером, перед ужином, когда в дом ворвались четверо в «масках убийц».
Надо бы перенести разговор на завтра, подумал Денис, глядя на Зою. Пусть все переварит – новость для нее действительно ошеломляющая. Такая новость может потрясти любую женщину, но в Зойке он был уверен – она не заплачет, не впадет в ярость и не будет крушить все подряд. Она – человек с крепкими нервами.
Да, ее случай особый – с самого начала Денис понял: что-то здесь не так. Хотя если разложить все по полочкам, то ничего особенного в нем не было: нападение с целью запугивания, звонки с угрозами жизни, требование заплатить деньги и не обращаться в полицию. Но, несмотря на угрозы, потерпевшие рано или поздно приходят в полицию. Это в кино