а я тут как оказался? Мои школьные учителя обычно рассказывали о своей личной жизни, садах-огородах, кошках и бытовых проблемах. Может быть, университет? Да, наверное, именно это место изменило меня. Университет – это плодородная почва, в таких условиях даже самый безнадёжный студент способен расцвести.
– Пермский педагогический колледж №1, Белов Владимир Станиславович.
Как долго я здесь проработаю? Вероятно, если хочется уволиться в первый же день – это нормально.
– Пермский педагогический колледж №1, Белов Владимир Станиславович.
По крайней мере, это нормально для русского человека, потому что… Так, стоп, что я там?.. Белов? Рука дёрнулась. Тюбик, громко выдохнув, пролил, словно слёзы, две белые капли на советский деревянный стол. Одна часть меня, заполняющая билеты, кинулась перепроверять свои каракули; вторая, занимающаяся пространными размышлениями и рассуждениями, уже все поняла: в первых десяти студенческих у директора была фамилия Белых, а во втором десятке – Белов. И я понятия не имел, в какой стопке заполнил правильно, а в какой напортачил.
Да уж, первый косяк в первый же день! Буря разочарования в самом себе поднялась в моей голове. Но кто виноват? Кто не предупредил и не сообщил заранее о такой работе? Кто заставил всё делать в последний момент?
– А какая разница! Кому вообще нужно это читать? – выдала моя вторая часть. – Можно вообще наугад заполнить, никто и проверять не будет.
– Вечно голова всякой ерундой забита, какой позор! – не согласилась с ней первая, – ладно, теперь уже ничего не исправишь, посмотри в интернете, как зовут директора, заполни остаток и поехали домой, а то поздно уже.
И правда, было поздно что-либо придумывать и менять, осталось лишь надеяться на всеобщее безразличие и попустительство. Закончив заполнять, я оставил синюю стопку корочек на кафедре, запер дверь, взял своё пальто и покинул это странное место. Первый рабочий день был окончен.
Часть 2. Акклиматизация
Директор обиделся и оштрафовал меня. А потом даже лишил подъёмных, сказав своё советское: «Вам не положено». Так началась наша война. Нет, вовсе не из-за денег. Непостижимым образом, в крови любого русского человека, даже с очень узким разрезом глаз, есть стремление к бунту и протесту, обычно выплёскивающееся в ожесточенных словесных баталиях за кухонным столом. Только я был не робкого десятка, поэтому наше противостояние было вполне реальным, осязаемым и ощущаемым.
Стараясь нарушать как можно больше правил, я отпускал студентов за 10 минут до звонка, носил кеды и джинсы, а рубашку всегда надевал мятую и никогда не заправлял её за ремень. Дух свободы и протеста блестел в моих глазах! Самые дерзкие жесты проявлялись в прогуливании педсоветов, куда заставляли приходить даже завхоза, системного администратора и весь отдел бухгалтерии. Казалось бы, за такое неповиновение могут и вовсе уволить, только