В органах власти покровители у них завелись! (Прядилову) Расследуем?
Прядилов. Есть дела поважнее.
Судрогин. Распоряжение Дзержинского – извращенцам ничего не спускать. Не может мы его игнорировать.
Прядилов. Попозже займемся…
Дабунов. Я извиняюсь, но мне не попадалось, чтобы Феликс Дзержинский данной темы касался. Я бы знал. Мне положено.
Судрогин. Тебе положено знать, что ты безыдейный мужеложец и никто больше. О Дзержинском, паскуда, поговорить со мной хочешь? О руководителем, дорогом мне не меньше, чем мое сердце мне дорого?
Шамчанов. Мы – художники-агитаторы.
Дабунов. Агитационные плакаты совместно мы пишем. Для укрепления нашего продуктивного сотрудничества нам и жить вместе сказали.
Судрогин. А жены?
Дабунов. Мы холостяки.
Судрогин. Я холостой и мой друг такой… зубы вы заговариваете. Не агитаторы вы – содомиты выкручивающиеся.
Шамчанов. У меня в прошлом полугодии четыре женщины было! Половую жизнь чаще, чем регулярно, я вел!
Судрогин. Дарованная мужчине неотразимость наполняет его постель разнообразным богатством. В твоем, представленном нам образе, ни намека на нее я не вижу.
Шамчанов. А я их не лицом привлекал. И не широченными плечами. Советская власть меня оценила… поставила на значительное довольствие в плане пайка. Барышни запах еды унюхали, наперебой себя принялись предлагать… у Сергея Пеленского выдающихся поэтический талант, но новую власть его стихи только бесят. На пропитание ему не подбрасывают, и вившиеся вокруг него бабочки переметнулись ко мне, к монументальному скульптуру Вислоухову, к куплетисту-вдохновителю Ванькину… за четыре месяца в изобразительной технике весьма я прибавил.
Судрогин. Спал с очередной бабенкой, объедался рагу, затем снова в кровать… еще и в рисунке успевал совершенствоваться?
Шамчанов. Рисовать я стал лучше. С повышенного довольствия меня сняли не из-за убыли мастерства. Излишества положительно на меня повлияли. Рука окрепла, глаз обрел недостижимую прежде остроту… работы я создавал идеологически выдержанные. Тут строжайшим образом я следил. Тем ни менее повышенный паек мне уже не выдают. Тянувшиеся ко мне барышни как ошпаренные косули разбежались.
Дабунов. Крестьянские волнения в плакате отобразил ты сомнительно…
Шамчанов. Плакат был принят!
Дабунов. Тебе за него выговаривали.
Шамчанов. Дай я неправильный угол зрения, меня бы к стенке поставили!
Судрогин. За нами бы не заржавело.
Лябаева. Наказание божье или коммунистическое наказание, уезжать мне отсюда придется…
Судрогин. С пожитками на прежнее место вы, гражданка, последуете. Изучить ваши вещи нам не следует, ничего ворованного не найдем?
Лябаева. Я царского ротмистра задерживала. Увечья в драке с ним получила!
Судрогин. Участие в задержании – дело неженское. По жизни вы вообще чем занимаетесь? Не коллеги мы с вами?
Лябаева. Я свет провожу.
Судрогин.