хаты с плетнями и дорогой позади них казались ему какой-то чуждой этому месту картонной декорацией. Он слышал хаос звуков, ощущал запахи пыли, дегтя, сена, на котором лежал. Он видел бездонное синее небо, накрывшее собой суетящиеся, мельтешащие фигурки людей, но видел это все сразу, как будто только его тело находилось на повозке, а сам он парил над этой декорацией в спокойном, равнодушном эфире.
Юнкер еще никак не мог расстаться с ночными видениями. Ему казалось, что там была его настоящая жизнь, рядом с живым отцом. В них было еще что-то, чего он никак не хотел отпускать от себя; его мама, братья и седая, величавая женщина, – бабушка, около которой было всегда так покойно и уютно. Отец сидел за столом, пил красное вино из сверкающего алмазной гранью бокала и мама, смеясь, что-то говорила ему…
Во двор с гулким грохотом ворвались несколько тяжелогруженых подвод. Хрипящие кони, поводя налитыми кровью белками глаз, рвали поводья, вышибая передки телег копытами. Некоторые, с пеной на удилах в изнеможении валились на землю. Другие, дрожа взмыленным корпусом, пытаясь не упасть, едва держались на подламывающихся ногах. Подскочившие казаки споро распрягали лошадей, матерясь на тех, кто загнал таких скакунов. Ездовые, вяло отговариваясь, стаскивали с себя пропотевшие рубахи, обтирая ими покрытые густыми черными разводами лица.
Один из них, соскочив с телеги, направился к Гонте:
– Господин хорунжий, велите доложить штабс-капитану Уварову, что обоз прибыл.
Гонта, набычившись, исподлобья посмотрел ездового и раздраженно бросил:
– Как стоишь, дурак! Доложи по форме, когда обращаешься к офицеру!
Ездовой суетливо натянул рубаху, застегнул пуговицы и испуганно вытянулся в струнку:
– Разрешите обратиться, ваше благородие?
Но едва Гонта вознамерился было выслушать рапорт ездового, как дверь из хаты отворилась. На пороге показались ротмистр со штабс-капитаном. Ротмистр отыскал взглядом Гонту и окликнул его:
– Хорунжий, подойдите!
– Слушаю, господин ротмистр!
– Вот что, хорунжий… – Федор Иванович сделал паузу и, сглотнув, продолжил. – Из пленных нужно срочно отобрать десятка четыре человек, крепких и желательно помоложе. Дело чрезвычайной важности, а потому отнеситесь к этому как можно ответственнее и быстрее. Отобранных пленных привести сюда под усиленным конвоем. Прошу вас сделать это без промедления. Действуйте!
– Господин ротмистр, что прикажете делать с остальными?
Хорунжий, поджав губы, смотрел на ротмистра прищуренным взглядом. Ротмистр, не глядя на Гонту, сошел с крыльца и раздраженно бросил:
– С остальными поступить согласно прежнему распоряжению. Да смотрите, не увлекитесь. Сначала доставьте сюда сорок человек…
Едва хорунжий скрылся, ротмистр и штабс-капитан направились к прибывшему обозу, пробираясь между лошадьми, которых водили по двору ездовые. Федор Иванович, наметанным глазом взглянув на еле живых лошадей, печально покачал головой:
– М-да, пропали кони…
– Ничего