на твою голову.
Тайна. Какое загадочное слово, даже произносится оно как-то особенно. Я полна тайнами: печальными, роковыми. И за всеми этими тайнами стоят живые люди, каждый со своей судьбой. Чем больше тайн я храню, тем больше во мне самоуважения, ответственности. Хранить тайны нелегко, в сердце они горят, как раскаленный уголь, и если начнешь их ворошить, они могут превратиться в пожар и сжечь все.
Тайны! Во мне плачут чужие тайны кровавыми слезами. Они терзают мое сердце, рвут мою душу, пытаясь вырваться наружу. Во мне хохочут чужие тайны, испытывая на стойкость мою верность и преданность. Во мне бушуют чужие тайны, кричат: «Выпустите нас, и тебе сразу же легче станет». «Нет, – упорствую я, – это не мои тайны – чужие. Если я освобожусь от них, они, не управляемые волей, разлетятся в разные стороны. Они превратятся в метельные зимы, станут на дороге колючей проволокой, они превратят прозрачную родниковую воду в болотную жижу и песни райских птиц – в шипение ядовитых змей…»
Я полна чужими тайнами, не меньше у меня и своих. Мои тайны – как звезды на небе, ими я могу распоряжаться, как хочу. А чужие, доверенные мне буду хранить, беречь, как драгоценные клады. Никто никогда не услышит от меня ни слова… Я считаю, что умение хранить чужие тайны – тоже мужество, а мужество – оно или есть, или его нет – третьего не дано.
Хранимые нами тайны делают нас богаче, загадочней, значительней.
Дайте тайну простую – простую,
Тайну – робость и тишину,
Тайну худенькую, босую…
Дайте тайну – хотя бы одну.
Прошу я устами Е. Евтушенко, хотя сама полна и своими, и чужими тайнами. И я счастлива, что умею их хранить.
Аромат хлеба
Вот идешь ты с мельницы, Сгибаясь Под счастливой тяжестью муки, Глядя в землю, Пашне улыбаясь, Всем ее каменьям вопреки. На закате благостную ношу Высыпаешь из мешка в сундук, И мы громко хлопаем в ладоши И с восторгом вертимся вокруг. Чтобы в доме нашем был достаток, Ты на мягкой белизне муки Оставляешь четкий отпечаток Тонкой и мозолистой руки. На муке Мы оставляем тоже Отпечатки наших детских рук…
«Хлеб – посох жизни».
Было время, когда я могла съесть хлеба, испеченного мамой, сколько душе угодно или наесться хинкала, который готовила бабушка в самых разных вариантах. Мы, возвращаясь с улицы, по аромату безошибочно угадывали, что там, на очаге, нас ждет. Вкусные запахи доносились до самой улицы. – Мама печет кукурузные лепешки! – хлопала я в ладоши. И сейчас, вспоминая о детстве, я ощущаю те ароматы. Куда же они исчезли, те волшебные запахи, зовущие нас с улицы домой… Аромат хинкала, начиненный творогом, мясом, чуду с зеленью. Аромат лепешек, пекущихся на раскаленной сковороде без масла. Какие они были вкусные, наешься – еще пальчики оближешь. Помню, как в ауле в каждом доме ценили хлеб.