они тебе студентов в холл, в столовую или, того хуже, прямо на лекцию. Поставят к стенке или к доске и еще пальцами потычут. У Езенграса есть фотографии всех учащихся, в личных делах. Вот пусть твои мужики-преподы потренируют сердце и ноги. Сбегают к ректору и отсканируют снимки в лучшем ракурсе. Заодно вспомнят, как пользоваться сканером. А то некоторые до сих пор принимают его за тумбочку со светомузыкой.
Вархар говорил настолько неожиданно умные, выдержанные временем, как хорошее вино, вещи, что я слушала, приоткрыв рот. А его шутки-прибаутки помогали легче воспринимать тонны сведений, уложить их в голове.
– Не позволяй приходить с заявлениями и просьбами когда попало. Все дни будут пороги обивать, покоя не дадут. Будешь находить их с прошениями под дверью, в шкафу и под кроватью, – продолжал Вархар, забавно морща нос, словно вспоминал о своем не слишком радужном опыте. – Ты открываешь кухонный гарнитур, а оттуда вываливаются рожи с улыбкой во все сорок четыре зуба. «Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна, отпустите в отпуск летом? А?» Ты открываешь холодильник, а оттуда те же и с той же просьбой.
Жестко и непоколебимо назначь только один день и только определенное время для всех просителей. Если кто сделает вид, что не понял, не ведись! Притворись, что не слышишь их и не видишь. Они тебе заявление на стол. А ты как бы невзначай ставь туда стакан и наливай из графина воду. И обязательно выплесни половину на документ! Еще лучше, почисти какой-нибудь фрукт, ручку распиши. Короче! Изгвоздакай бумагу так, чтобы даже уборщицы подивились экспрессии. Просители заваливаются к тебе в кабинет и умоляют об изменении расписания, другом потоке… да о чем угодно. А ты как бы между делом подходишь к шкафу и – хрясть их дверцей. Вроде в упор не заметила. Или садишься на вот это, гостевое кресло и нежно так наезжаешь колесиком просителю на ногу. На утробные крики раненых в самое сердце антилоп поозирайся. Мол, кто это там? Или послышалось мне?
Приемные часы назначать лучше с утра и до какой-нибудь лекции. Если назначишь вечером, до ночи до постели не доберешься. Если в свободный день, даже в туалет не сходишь. Не то, чтобы пообедать. На доклады «Ой! Что мне делать? Там такое-е!» реагируй, как на внеурочную явку с прошением. И загадочно пообещай, что премии будешь распределять только за особые заслуги. В чем именно они заключаются, ни в коем разе не говори. Если будут уточнять, возмущайся: «У меня и так дел по горло! Одни только ваши особые заслуги еще с лупой разыскивать надо! Марш работать!».
С минуту я еще прибалдело смотрела в лицо Вархара. Оценив произведенный эффект, проректор вольготно откинулся на спинку стула. Хлопнул ладонью по столу до подозрительно-жалобного скрипа и расплылся в довольной улыбке.
– Ольга! Я работаю тут много лет. И Езенграс поставил меня на должность не за то, что показываю шрамы женщинам.
Приступ самоиронии, совсем нетипичный для Вархара, обескуражил меня окончательно. Но проректор молниеносно свел феерический эффект