Ведь шопинг есть шопинг. Мужчинам этого не понять.
Мужчины понимают другое – насколько хорошо женщина выглядит. Сегодня Эдик, то есть тот самый «новый молодой человек», обещал незабываемый вечер в каком-то клубе, и Сонечка должна была выглядеть сногсшибательно. Босоножки на удлинённом каблучке были гарантировано сногсшибательными. А что? Модно. Дерзко. Сексуально.
Эдик тоже оценил, когда вечером заехал за Сонечкой. «Вау! – сказал он. – Ты выглядишь… мм, как это… сногсшибательно!». И его глаза стали такими приторненькими, мутненькими и глупенькими.
Сонечка же просто хладнокровно прошла мимо, тщательно контролируя ровность движения тазобедренных мослов, а внутренне с наслаждением замирая от восхищения этих приторненьких, мутненьких, глупеньких глазок и от самой себя – такой… ну да, такой сногсшибательной.
Цок! цок! – по залитому вечерним солнцем асфальту. Цок! цок! – ловя цепкие взоры мужчин и завистливые взгляды женщин. Цок! цок! – сливаясь с ритмом города – аж мурашки пошли по коже! – цок! цок! Воплощение женской власти в этом цокании, шпильками, будто копьями, попирающем главу мудрого змия – мужского инстинкта охотника. Где твоя – о, муже! – сила? Где твоя – о, мужеская сила – победа? Всё «перецокали» женские ножки, обутые в звонкие каблучки.
Эдик, «охотник», преисполненный гордости из-за крупной добычи в лице Сонечки, на полголовы возвышающейся над ним, всю дорогу до такси, припарковавшегося на выезде из двора, раскрылившись, склонял свою выю перед таковым великолепием, став совсем каким-то маленьким и ничтожным.
Может быть, поэтому местная пивная шушера – трое бывших Сонечкиных одноклассников – набралась чрезмерной наглости и «домоталась».
– Сонька, а ты куда такая нарядная намылилась? – пропищал первый.
– Куда надо, – огрызнулась она.
– А куда надо? – загоготал второй.
– Слышь, отстань! – огрызнулся «маленький и ничтожный» Эдик.
– Э, полегче, терпила! – пробасил третий.
– От терпилы слышу, – Эдик раскрылился ещё больше.
– Ты кого терпилой назвал? – пропищал первый.
– Слушайте, отстаньте, а? – разгневалась Сонечка.
– А мы ещё ни к кому не приставали, – загоготал второй.
– А ты даже и не думай! – разгневался Эдик.
– А то чё? – пропищал первый.
– Чё ты сделаешь? – загоготал второй.
– Ладно, пусть идёт, – пробасил третий. – Он с тёлкой… Западло… Ты это… Сонька, не обижайся!..
– Я на вас ещё в школе перестала обижаться: на дураков не обижаются, – проворчала Сонечка и крепко дёрнула Эдика за руку: – Пошли! Такси же ждёт…
Тот, поупрямившись, повиновался. И потом уже в клубе он постоянно то упрямился, то повиновывался. И причём всё невпопад. Или упрямился, когда не надо. Или повиновывался, когда не надо. Чем очень серьёзно портил Сонечке настроение. Сказала: «Пойдём, потанцуем». Заупрямился. Сказала: «Давай уйдём». Повиновался. Ушли. Пошлялись по ночному