платим мы сполна оброк
За всё, что было и что будет…
А, впрочем, нас Судьба рассудит.
То, что избито.
Сижу. Обдумываю что-то.
Писать? Но что-то неохота.
Отодвигаю лист в сторонку,
И останавливаю гонку.
С кем и зачем? Давно забыто.
Вокруг твердят: мол, всё избито.
А верь, не верь – твоя проблема.
Своя у каждого дилемма.
И возразить на это сложно.
Летят года, и невозможно
Их удержать, лишь оглянуться,
Припомнить всё и улыбнуться:
Своей наивности, надежде,
Тому, что было, что, как прежде,
Ведёт по жизни за собою,
Что мы зовём с тобой мечтою.
Я не могу теперь иначе.
И лучше пусть Судьба заплачет:
Над недописанной страницей
И не променянной синицей.
Наваждение.
Говорят, это всё наваждение.
Только снится порой всякий вздор,
И терзают ночами сомнения,
Будто времени вечный укор.
Говорят, наша жизнь лишь мгновение.
Только я продолжаю искать
Этой догмы пустой исключение
И ловлю жизни крохи опять.
Говорят, мы стареем от глупости.
Только где же нам мудрость сыскать?
Валим всё на какие-то трудности,
Бросив всё, начинаем опять…
Но, увы, нет затеи нелепее.
Не отпущено жизни взаймы.
И бредут между строчек столетия:
От невзгод и от нищей сумы.
Вос
поминания.
Смеялось время, дав подножку,
Кричало: «Эй! Притормози!»
А мне бы хлеба только крошку,
И всё не важно – зной, дожди.
Опять проблемы и сомненья,
Хоть вышибай ногою дверь.
И второпях текли мгновенья,
Но хочешь – верь или – не верь.
В палате часто говорили,
Что мне достался лучший врач.
А на душе лишь волки выли.
Летел бы прочь отсюда вскачь.
Так неохота оглянуться.
Не лечит время – лепит шов.
И снова будни следом пнутся.
Спешу опять, а может – вновь.
Недописанный роман.
Я слышал нерассказанные строчки,
Вдыхал их опьяняющий дурман.
Писал, но расставлял лишь только точки
В свой старый недописанный роман.
Бежал, считал с наивностью бродяги:
Есть время всё успеть и всё объять.
Ветшая, выцветали мои стяги.
Ведь пятью пять всегда лишь двадцать пять.
Случалось на краю или за краем…
Неважно всё под прахом прошлых лет.
Считается: тогда мы умираем,
Когда перестаём искать ответ.
На