в спину. А коньки уже – такая подвижная штука, что мигом домчат вас до противоположной стороны площадки. Попробуем.
Я подошел к служителю, сел на диван, протянул ноги и сказал тоном лихого, безрассудно смелого спортсмена:
– Парочку коньков! Да получше!! Чтобы они обязательно были на колесиках!
– Да они и так все на колесиках, – возразил служитель, завинчивая какие-то винты на моей ноге.
– Да? – смутился я. – Это прекрасный обычай.
– Готово, господин!
Я опустил на пол оседланные ноги и потихоньку подвигал ими… Увы, твердой земли я не ощутил: мои ноги как будто болтались в воздухе.
– Это… всегда так? – робко спросил я.
– Что всегда?
– Так… скользко.
– А как же: колесики! Пожалуйте на площадку.
Я поднялся с дивана, но нога моя стремительно юркнула куда-то в сторону, и я снова опустился на свое место. Мне часто до того приходилось сиживать на диванах, но никогда я не получал такого искреннего удовлетворения от этого, как теперь.
Никогда бы раньше я не мог поверить, что можно так привязаться и полюбить простую дешевую, набитую шерстью подушку. Ни за какие деньги не хотел бы я расстаться с ней…
– Что же вы? Пожалуйте.
– Хи-хи, – засмеялся я. – Хи-хи… Я, голубчик, еще немножко посижу здесь. Устанешь, знаешь ли, за день… Тут у вас очень мило: тепло, уютно.
Он отошел от меня, а я остался сидеть, томительно вздыхая и изредка осторожно постукивая скользкой ногой по полу. Рядом со мной надевали коньки господину, который был в таком же положении, как я. Но в этом человеке был дух героя! При Иоанне Грозном он, вместо Ермака, мог бы завоевать Сибирь; при встрече с тигром он ударил бы его кулаком в темя и, ошеломив этим изумленного зверя, притащил бы его на веревке домой… В этом человеке помещался дух героя! Он не сидел полчаса на диване, не мямлил, как я, а сразу встал, выпрямился смело во весь рост и – грохнулся на буфетный стол всей своей тяжестью.
Если заразительны дурные примеры, то заразительны и хорошие: я встал и, прижимаясь к служителю со всей порывистостью и лаской, на которую способна моя привязчивая натура, направился к барьеру.
И вот – я остался один, судорожно уцепившись за барьер и делая вид, что меня страшно заинтересовало устройство потолка.
– Отчего же вы не катаетесь? – дружески спросил меня кто-то из сидевших за столиками.
– Да я… катаюсь.
– Вы бросьте барьер! Не держитесь за него – тогда легче.
Я послушался совета. Но мои ноги (никогда не подозревал в своих собственных конечностях столько хитрости и ехидства) заметили этот маневр и сразу же разбежались в обе стороны так далеко, что мне стоило большого труда снова собрать их воедино. При этом я сделал движение, напоминающее самую популярную фигуру в кэк-воке, и снова с судорожною поспешностью уцепился за барьер.
– Смелее, смелее! – кричал мне доброжелатель. – Не льните так к барьеру, как к любимой женщине. Свободнее руки, отъезжайте от барьера.
– Очевидно,