сознательной минуты наполненная любовью к литературе и чувством достоинства литератора. К Мопассану можно по справедливости отнести слова, сказанные им о Флобере: «Почти всегда, – сказал Мопассан, – в художнике скрывается какое-нибудь честолюбие, чуждое искусству. Один гонится за славой, лучи которой создают нам своего рода апофеоз при жизни, кружа головы, заставляя рукоплескать толпу и пленяя сердца женщин… Другие жаждут денег ради самих денег и ради тех наслаждений, которые они дают… Флобер был предан литературе так беззаветно, что в его душе, переполненной этою любовью, никакому иному честолюбию не оставалось места…»
IV
По поводу последних лет жизни Мопассана досужими людьми было высказано много недоказанных утверждений, неуместных гипотез и корыстных инсинуаций; между тем именно в этом вопросе нужна самая большая осторожность.
Усердие журналистов, стремящихся не столько к правде, сколько к сенсации, и любопытство публики, жадной до разоблачений и нетребовательной к их качеству, создали вокруг трагического конца Мопассана целые легенды.
Огромное количество документов и свидетельств, собранных и опубликованных в недавнее время одним из самых горячих поклонников писателя бароном А. Лумброзо, дают возможность восстановить до известной степени истину.
Не претендуя на полную картину развития болезни Мопассана, эти страницы могут указать, однако, на то, что болезнь подкрадывалась к писателю давно и что первые симптомы ее относятся к годам его юности.
Уже в 1878 г. Мопассан жаловался Флоберу на необычайное общее переутомление. Уже в первые годы пребывания его в Париже, несмотря на цветущий вид, многим приходилось подмечать в нем ту грусть, которая составляла одну из черт его беспокойной натуры. Однообразие жизни его угнетало, и он пил горькую сладость разочарования. В начале 80-х гг. XIX в. у Мопассана начинает портиться зрение. Флобер, узнав об этом, был очень обеспокоен, рекомендовал ему отдых, посылал его к врачам. За несколько дней до своей смерти он написал Мопассану: «Продолжаешь ли ты страдать глазами? Через неделю у меня будет Пуше; он сообщит мне подробности о твоей болезни, в которой я совершенно ничего не понимаю». К середине 80-х гг. XIX в. расстройство зрения усиливается и мешает Мопассану работать. Он советуется с врачом-специалистом, который за временным поражением зрения усматривает нечто более серьезное и грозное. «Это незначительное на первый взгляд страдание (расширение одного зрачка) указало мне, – пишет Ландольф, – благодаря функциональным расстройствам, которыми оно сопровождалось, на печальный конец, ожидающий молодого писателя…» Одно время Мопассану пришлось бросить совсем писать и пригласить секретаря-женщину, писавшую под диктовку. Тоска по гаснущему свету выражена во многих его произведениях.
Убедившись в наличии симптомов, грозивших весьма серьезными последствиями, Мопассан не подумал, однако, подчиниться какому-либо режиму, который принес бы ему некоторое облегчение.