туристы, а они с Джорджией разнообразят историю своих взаимоотношений?
Никакого намека на пристыженность в улыбке Джорджии больше не было. Она скорее ждала спуска вниз с удовольствием.
Нет, мон шер, это слишком. Развлекайтесь без меня.
Вслух же я произнес:
– Скучать я не буду. Не торопитесь.
– Отлично, мистер классный парень! Я тебе говорил, он классный парень, – Эли потянул брюнетку дальше по ступенькам вниз, пока на дорожке не было других людей и никто их не видел.
Дождавшись, пока они скроются в темноте за дверью, я развернулся, и пошагал от дома, похожего на замок, дальше к воротам, на выход из Старого города. Сильного возмущения внутри не чувствовалось. Просто легкая грусть, что время в компании с дружелюбным незнакомцем кончилось. Как бы мне ни хотелось не оставаться снова одному, гордость не позволяла терпеливо пережидать, пока ливанец с гречанкой ублажат друг друга, и потом опять, как ни в чем не бывало идти с ними в ногу по мостовой. Раз так, – окей. Снова буду сам по себе. Хоть я и чувствовал себя обязанным Эли за сегодняшний день, но такие штуки терпеть не собирался. Авось поймет, если умный.
Дорога вывела меня из Олд-тауна, веселые огни туристического вечера скрылись за толстыми каменными стенами, и вокруг остались лишь обыденные уличные лампы, да подсветка вывесок закрытых на ночь лавок и магазинов. Истертые и скругленные булыжники мостовой сменились асфальтом, покрытым трещинами и пятнами от оброненных фруктов, машинного масла и прогулявшихся собак.
Вот большой крытый рынок рядом с автовокзалом – такой темный и неживой ночью. Всего день назад я пробирался здесь мимо покупателей и продавцов, пешеходов и мотоциклистов. Вот рядом с рынком желтые приземистые здания суда и портового управления – такие же неживые, как днем. А вот и темные глыбы ворот гавани – с одной стороны церковь, с другой – башня средневекового форта – возвышаются над дальним концом дороги и закрывают собой горизонт. И между ними – маленькая полоска воды, в которую с обеих сторон врезаются невысокие молы. Вход с моря в эту старую гавань очень узкий, да и сама она совсем невелика – настолько, что сейчас ей нет другого применения, кроме как служить мариной для яхт.
Я сел на скамейку перед самой горловиной гавани и принялся представлять, как тысячелетия назад через нее входили в ограду порта греческие, финикийские и египетские корабли. Для них-то размер гавани был в самый раз. Здесь могло поместиться несколько десятков торговых судов и военных трирем. Фантазия вовсе не рисовала суету портового люда и моряков вдоль этих стен – никаких грузчиков с тюками и корзинами, нет. Но я проникался сдержанным благоговением от того, что может, вот именно здесь или совсем рядом на двух каменных пьедесталах, ограничивающих вход в марину, возвышалось над водой, широко расставив ноги, одно из чудес света – знаменитый Колосс Родосский. Легендарное место, о котором с детства читал в книгах – всего в десятке метров от меня, сидящего сейчас на лавочке с ароматной сигаретой в руке. Сидя,