ты что?
– Думаешь, если бы Кэролин Биссет обвинила Джона Кеннеди-младшего в рукоприкладстве, общество бросилось бы защищать ее?
Петра нахмурилась.
– Шутишь? Сейчас эпоха MeToo[1]. Это стало бы сенсацией. В «Фокс-ньюс» и Си-эн-эн дрались бы за твою историю – даже сериал бы сняли или новое ток-шоу запустили, чтобы посмаковать подробности.
– Ну да… По справедливости, стоило бы подать на него в суд. Но я не могу, понимаешь… Я не готова к такой битве. Это затянется на годы, вывернет всю жизнь наизнанку, оставит клеймо. Не хочу. Мне нужна лишь свобода… от него.
Публично обвинить Рори – все равно что шагнуть в пропасть с надеждой на благосклонность и справедливость общества, которое могло бы подставить руки, чтобы не дать мне упасть. Однако надежда слишком зыбкая: за все время нашего с Рори брака никто ни разу не протянул мне руки помощи. Окружающие с ледяным равнодушием наблюдали за моим падением, коль скоро это сулило им расположение Рори. Власть и деньги надежно обеспечивают неприкосновенность.
Я сделала глубокий вдох, ощущая, как пар проникает в легкие.
– Если уходить, то только так, чтобы он никогда меня больше не нашел. Не хочется повторять судьбу Мэгги Моретти…
Глаза Петры блеснули.
– Думаешь, это он?
– Не знаю. Я уже ни в чем не уверена.
За год мы с Петрой разработали план, сложный, но изящный, как балетная постановка. Продумали все до мелочей, расписали по минутам. Оставалось лишь воплотить его в жизнь…
Клубы пара скрывают очертания предметов, я вглядываюсь в лицо подруги.
– Уже все отправили?
– Да. Курьером. На твое имя. С пометкой «Лично в руки». Доставят в отель рано утром.
Хранить у себя я не рискнула: дома могла найти горничная или, что гораздо хуже, Даниэлла, поэтому все оставалось у Петры: сорок тысяч долларов, по крупицам собранных из денег, что давал мне Рори, и новые документы, подделанные Нико.
– Правительство ужесточило контроль, так что пришлось потрудиться, – сказал он, протягивая пухлый конверт.
Мы сидели за обеденным столом в его огромном доме на Лонг-Айленде. За те долгие годы, что мы не виделись, Нико превратился в привлекательного, солидного мужчину и обзавелся красавицей-женой, тремя детьми… и целым штатом телохранителей: двоих я заметила на въезде и еще двоих – у парадной двери. Мне вдруг пришло в голову, что он очень похож на Рори – единственный сын, наследник, на чьи плечи легла судьба семьи в новом столетии. Продолжатель династии, от которого ждут, что он превзойдет своих предков или хотя бы не пустит состояние по ветру.
Я открыла конверт и достала свеженькие водительские права штата Мичиган и паспорт с моей фотографией на имя Аманды Бернс. Там же были карта социального обеспечения, свидетельство о рождении и кредитка.
– Можешь начинать новую жизнь, – торжественно объявил Нико, подцепил права и наклонил их так, чтобы я лучше разглядела голограмму. – Голосуй, плати налоги, бери кредиты.