не в обмороке ли ты валялся?
– Да я был в шоке. Не знал, что делать. Посидел, две сигареты выкурил. Но горю не поможешь. Вот и решился, наконец, в полицию позвонить. Я мало что понимал в тот момент.
– Ты, похоже, и сейчас еще плохо соображаешь. Ну ладно, запиши, что минут двадцать от волнения и душевного расстройства прийти в себя не мог. Потому и с опозданием в полицию обратился.
В комнате наступила тишина. Понятые с интересом наблюдали, как летчик, обдумывая каждое слово, записывает объяснения. Ильин, коротая время, рассматривал семейную фотографию на стене: «Как мало напоминает лежащая на полу покойница эту улыбающуюся красивую женщину, с восхищением взирающую на своего избранника. Вот и разберись, на каком этапе горячая привязанность превращается в ненависть».
Заметив, что лётчик закончил писать, сыщик продолжил:
– А теперь вставай и вместе с понятыми подойдем к телу твоей жены и послушаем, что наш ученый эксперт скажет. А то мне состарившемуся на государевой службе сыщику ты на слово не поверишь.
Все подошли к трупу. Эксперт-криминалист поднял с пола веревку, затянувшаяся петля которой завершила свое жуткое дело. Он начал сухо объяснять понятым, словно летчика не было в комнате:
– Когда человек вешается сам, то волокна на веревке в той части, где она соприкасается с опорой – в данном случае с перекладиной турника, – под силой тяжести сдвигаются снизу вверх. Совсем иная картина, когда человека сначала убивают, а потом, инсценируя самоубийство, подвешивают, подтягивая вверх на веревке. Волокна при трении сдвигаются сверху вниз, да и след от них намного длиннее, чем в тех случаях, когда человек умерщвляет себя сам. А теперь попрошу понятых посмотреть на это орудие преступления через увеличительное стекло и определить, что здесь было: самоубийство или убийство? Подходите, не бойтесь, тут особых познаний не надо.
Понятые – две пожилые женщины по очереди послушно подошли и заглянули на веревку через многократно увеличивающую линзу. Ильину показалось, что напуганные всем происходящим женщины мало что поняли из объяснений эксперта. Однако во всем сразу и очень хорошо разобрался летчик. Его лицо покрылось красными пятнами. Ильин, чутко уловив момент, спросил с неожиданной жесткостью:
– Ну что скажешь, Горюнов, теперь?
Женщины-понятые с суеверным ужасом инстинктивно попятились, словно стремясь отдалиться подальше от впервые увиденного ими не в кино, а рядом живого убийцы. Но летчик не собирался сдаваться:
– Ну, против науки не попрешь. Только это означает, что Нину убил кто-то другой, еще до моего прихода домой. Я лишь обнаружил труп и вас вызвал. А вы вместо того, чтобы искать преступника, на меня чужую вину спихнуть хотите. Но ничего у вас не выйдет!
– Браво, летун! Я уж думал, ты сразу сознаешься. А ты меня, старика, порадовал. Не люблю я теперь легких побед: стал тщеславным на закате карьеры! А ты молодец! Так, кто же жену твою мог убить?
– Не хотел я плохого говорить о покойнице, но когда мы с ней в ссоре были, она себе любовника завела. Сама мне от злости призналась. А когда мы помирились, дала