оставался в строгом темном костюме. Я – как белая ворона. Наплевать, я – вдова.
Разговор не клеился, все быстро разошлись. Ваня с Викой пожелали всем «спокойной ночи», первыми и ушли к себе. Я не стала напрягать сына, выпила еще, с оставшимися, но поговорить так и не захотелось. Папа пытался втянуть меня в какую-то дискуссию, но я тоже попрощалась со всеми и ушла в свою крепость на втором этаже.
А дальше все пошло так, как я и предполагала. Я спала, изредка выбираясь в сад и цветник, ела без аппетита, Ванечка пропадал в городе с креолкой и друзьями, забрав машину своего погибшего отца, папа мой усердно руководил осиротевшим предприятием. Возвращался сын часто за полночь, я, как всегда, ждала его, волновалась, но виду не показывала.
Однажды, вечером, спросила Ванечку, изобразив равнодушие:
– Давно куришь?
– Ма, ну я же не «травку», – отшутился сын. Потом серьезно добавил, – Мама, я редко курю, и сигареты слабенькие.
– А зачем? Ни папа не курил, ни дед не курит.
– Ма, ну так сложилось. В университете многие вообще «травку» курят. Пристрастился. Кстати, Вика – против, и борется с моей вредной привычкой.
– Я тоже против. Но бороться с тобой не буду, ты уже взрослый и достаточно самостоятельный, – сказала я, видимо, с таким сокрушенным видом, что Ванечка тут же отреагировал.
– Ты не хочешь, чтобы я быстрее стал взрослым и самостоятельным?
– Не знаю, Ваня, – вздохнула я. – Одиноко мне. Без тебя. Но помни! Я всегда с тобой! Да!
– Знаю и ценю. Спокойной ночи, ма!
Вот и весь разговор. Ванечку совершенно не тянуло ко мне, у него не возникало прежней потребности пообщаться со мной, наши отношения переросли в некие другие, взрослые, как я понимаю, и независимые, что я тоже понимаю, но не могу принять сердцем.
Мы потерялись во времени. Ваня в городе, я сплю, немного работаю в саду, мысли перелетают от одной темы к другой, без всякой системы, нет возможности сосредоточиться на чем-то одном. Часто болит голова, ноет в груди и пояснице, потеют спина, ладошки.
Однажды приехал папа и сказал:
– Оля, завтра девятый день. Все распоряжения я сделал, будьте готовы, к шести вечера. Ваня улетает поздно вечером, – он внимательно посмотрел на мою равнодушную физиономию и добавил: – Что-то случилось?
– Все нормально, папа, Ваня стал взрослым, – уныло реагировала я.
– И что же в этом плохого, если даже ты, наконец, это поняла?
– Я становлюсь ему неинтересной. Он просто уважает и любит меня, как мать.
– Это нормально, Оля, он – взрослый, самостоятельный мальчик, мужчина. Он учится в престижном университете, у него блестящее будущее…
– Если в армию не загребут, – уныло добавила я.
– Опять ты об этом!
– А о чем я должна думать? О ком, как не о сынуле? – я повысила голос. – Что он в армии? Инвалидом стать или погибнуть, не дай бог? Издеваться над ним все будут, да?
– Оля, не передергивай! Иван самоутвердится в армии, как настоящий патриот,