в самолете, я немного превысила дозировку, потому что очень переживала: ты придешь в себя, нарвешься, и тебя убьют, – объясняет она. – А в комнату пришла, потому что хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Когда ты проснулся, я запаниковала и применила невидимость. Потом ты начал говорить, и то, что ты сказал, было так прекрасно, и я просто… – Она качает головой. – Даже не знаю. Если честно, мне нет оправданий. Я не ушла, потому что не хотела уходить. Стояла там и наблюдала, словно помешанная, а когда ты меня поймал, почти умерла со стыда, чуть тебя не убила.
Она закрывает лицо руками.
– Что я делаю… сама не понимаю. – Она так быстро и тихо говорит, что мне приходится подойти ближе, чтобы расслышать ее слова. – Я отлично подготовлена к абсолютно любой стрессовой ситуации, которую может подкинуть жизнь, но совсем не знаю, как правильно обмениваться положительными эмоциями. Мне не показывали. Никогда. Ни разу не объясняли, как это делать. И в результате я этого вовсе избегала.
Наконец-то она поднимает на меня взгляд.
– Я всегда избегала того, в чем не разбираюсь. А уж… Отношения? Физическая близость? Даже не… Увольте. Никогда. Ни с кем. Столько хлопот. Все так запутанно. Столько условностей, столько ненужной информации надо отфильтровать и разобрать. К тому же в моей жизни встречались по большей части либо придурки, либо трусы, либо и то и другое. Искренностью там и не пахло. Такие никогда не признаются, что думают на самом деле. Они все врали мне прямо в глаза, – вздыхает она. – Кроме тебя, конечно.
– Назира…
– Пожалуйста, – ласково просит она. – Это так унизительно. И если с тобой все в порядке, я не хочу затягивать разговор. Клянусь, с завтрашнего дня я не стану тебе докучать. Буду держать дистанцию. Обещаю. Мне очень жаль, что я сделала тебе больно. Удар получился сильным случайно.
И она уходит.
Круто разворачивается и удаляется. А меня накрывает чувство, очень похожее на панику.
– Подожди! – прошу я.
Она замирает.
Бегу за ней, хватаю за запястье и разворачиваю. Она кажется удивленной, потом явно сомневается, а я задаю мучивший меня вопрос.
– Почему я?
– В смысле? – напрягается она.
– Ну, то есть… в тот день, когда ты меня поцеловала. Ты же сама меня выбрала. Чтобы я стал первым.
Задумавшись на секунду, она утвердительно кивает.
– Так почему? – повторяю я. – Почему ты выбрала меня?
Внезапно ее глаза теплеют. Плечи расслабляются.
– Потому что, – тихо говорит Назира, – ты, наверное, лучший из всех людей, что я встречала.
– Ого.
Я глубоко и нервно вздыхаю, однако кислорода все равно не хватает. На меня хлынули жаркие чувства, так стремительно, что я и позабыл, что замерз.
Мне кажется, я сплю.
– Кенджи?
Да скажи уже что-нибудь, осел ты этакий.
Она тоже вздыхает, разбавляя тишину. А потом утыкается взглядом вниз, в пятачок земли между нами.
– Мне правда очень, очень жаль, что я тебя так ударила. Болит?
Я пожимаю плечами, потом корчу рожу.
– Скорее всего, утром не смогу ходить.
Она