проявить силу и выносливость, но при малейшей возможности сбегал из стойбища, чтобы насладиться одиночеством.
Будучи скифом, он, разумеется, больше всего любил промчаться по лугам на собственноручно укрощенном жеребце, однако и других развлечений хватало. Можно было охотиться, рыбачить или просто сидеть на вершине какого-нибудь холма, откуда открывался вид в любую сторону до самого горизонта. А еще Танасис любил плавать и отправлялся для этого на Истр или к одному из облюбованных озер.
Так он поступил и в этот раз, добравшись до озера не верхом, а бегом, потому что каждый воин знал, что бывают случаи, когда придется полагаться на быстроту не конских, а собственных ног.
Лето еще не вступило в свои права окончательно, и вода была обжигающе холодной. Раздевшись догола, Танасис решительно бросился в нее и принялся рассекать водную гладь саженками, распугивая щук и карасей. Озеро было темное, затененное деревьями, растущими вокруг. Вдоль берегов сплошным ковром расстилались глянцевые кувшинки, так что плавать приходилось посередине.
Наплававшись вдоволь, Танасис выбрался на сушу и растянулся на траве. Стрекозы кружились над его вздымающейся грудью. Глянув поверх запавшего живота, юноша с удовольствием отметил, что растительности внизу уже достаточно, чтобы не прикрывать лобок в присутствии зрелых мужчин. Он и сам теперь мужчина. Ну, не совсем, но дело за малым осталось…
Танасис сел, машинально ощупывая лицо, тщательно выскобленное ножом. Сверстники утверждали, что чем чаще бреешься, тем скорее обзаведешься бородой и усами. Они были позарез нужны юноше. Он хотел, чтобы мать видела в нем не мальчика, а вполне взрослого мужчину. Зачем? Танасис себе этот вопрос не задавал и не искал на него ответа.
Он опустил взгляд, проверяя, много ли волос выросло на груди, но внезапно снова поднял глаза, которые успели заметить что-то промелькнувшее рядом и теперь призывали отнестись к увиденному с вниманием. Танасис вытянул шею. Он успел после купания согреться на солнышке, но кожа вновь подернулась пупырышками.
В броске камня от него на берегу раздевалась молодая скифянка. В том, что она молода, не было никаких сомнений, хотя лица ее Танасис пока не видел. Ее возраст выдавали тощие ягодицы и выступающие ребра. Волосы незнакомки были закручены на голове и не скрывали лицо. Сначала можно было рассмотреть только аккуратное ушко и очертания скулы и подбородка. Потом девушка повернулась лицом… но Танасис смотрел не на лицо.
Ему не раз доводилось видеть нагих женщин, и он прекрасно знал, как, что и где у них устроено. Но в этой встрече было нечто особенное. Он и девушка находились у озера одни, что придавало событию необычную, таинственную окраску. Они были как два заговорщика, которым нечего скрывать друг от друга.
Заметив застывшего Танасиса, девушка не испугалась и не убежала, лишь приподняла руки и снова опустила их, словно не возражая против того, чтобы он видел ее всю – такую близкую и доступную.