все это скорее кончилось.
Смех за спиной стремительно стихал, те, кто не знал Игорька, спрашивали о нем, а те, кто знал, отвечали, что это Зуек из 8-го отряда.
Он не успел доложить Хозяину о себе: прищурив один глаз, Челубеев включил свою суворовскую память и сказал:
– Осужденный Зуйков Игорь Иванович, 8-й отряд?
Игорёк кивнул.
– Ну и что, хочешь сказать, что ты возьмешь его сейчас на горбушку и полезешь с ним туда? – не называя крест крестом, Марат Марксэнович указал сперва взглядом на крест, а потом на вершину чайной. Он был еще полон победного куража, но растерянность в глазах уже появилась.
Игорёк кивнул еще раз.
– Так-так… – Хозяин качнулся с носков на пятки. – Хорошенько об этом подумал, осужденный Зуйков?
– Подумал, – кивнул Игорёк.
– Последний раз подумай.
Игорёк кивнул последний раз.
Монах-толстяк смотрел на него недоверчиво, монах-великан испытывающе.
– Ну что, взяли? – предложил им Игорёк задорно, с некоторой даже глумливостью, которая, видно, передалась от Челубеева.
О. Мартирий почувствовал это и мгновенно прореагировал:
– Сам возьмешь! – пробасил он строго и угрожающе, и Игорёк впервые поразился суровости монашеского взгляда.
Он не раз переживал потом это чувство: делаешь, стараешься, а в ответ получаешь этот тяжелый взгляд. Однажды, когда ценой неимоверных усилий и непомерных затрат он достал бочку отличной олифы, чтобы проолифить в храме стены, и о. Мартирий так же на него посмотрел, Игорёк не выдержал и буркнул недовольно:
– Могли бы и спасибо сказать.
– Не спасибо, а спаси, Господи! И не мне делаешь – Богу! – прорычал монах, и если бы на загривке у него была шерсть, то она наверняка бы поднялась.
Крест был неподъемно тяжелым.
– Из какого он дерева сделан? – растеряно, на подламывающихся ногах спросил Игорёк и тут же получил ответ:
– Из железного!
Стоя под дождем на плацу, Игорёк не представлял себе своей будущей жизни, более того – он ее не хотел.
Монахи были непонятны Игорьку издали, а вблизи еще и неприятны: толстяк все время бормотал что-то, а великан смотрел зверем. И тогда Игорьку пришла в голову светлая мысль, и он очень этой мысли обрадовался: забраться на крышу и вздернуться там у всех на виду, благо, прячась за пазухой, кусок шнура оставался на шее.
– Запомни Зуйков, если с тобой что случится, я не отвечаю, – напомнил Челубеев, все больше теряя лицо.
– Бог ответит, – успокоил его о. Мартирий.
– У-у-у-у, – протянул Челубеев пароходным гудочком и, как пароходик, поплыл в сторону.
А они остались втроем.
– Ему бы помощника-нат, один не справится-нат, – испугано глядя на о. Мартирия, проговорил о. Мардарий и, услышав впервые мардариевское «нат», Игорёк подумал, что это какое-то короткое церковное ругательство, вроде тех, какие прибавляют зэки в разговоре чуть не к каждому слову.
Но