медной умывальной чашей и брызнула в лицо прохладной надушенной водой, почувствовав облегчение после безжалостной жары.
Петронилла, сидя на кровати, обрывала лепестки ромашки и фальшиво напевала себе под нос. Девочка слишком глубоко переживала смерть отца. Поначалу она отказывалась верить, что он не вернется. Алиеноре пришлось вынести основную тяжесть ее горя и гнева, поскольку выплеснуть свое несчастье ни на кого другого младшая сестра не могла. Теперь ей стало чуть лучше, но все равно она часто плакала, куксилась и дерзила больше обычного.
Алиенора задвинула полог кровати, чтобы обособиться от придворных дам. Хотя они в любом случае скоро все узнают. Быть может, знают уже сейчас благодаря дворцовым сплетникам, но ей хотелось поговорить с Петрониллой без посторонних глаз.
– У меня для тебя есть новость, – сказала Алиенора.
Петронилла мгновенно напряглась; последний раз, когда сестра пришла с новостью, это была беда.
Стараясь говорить тихо, Алиенора произнесла:
– Архиепископ сказал, что я должна выйти за Людовика, наследника французского престола. По его словам, папа все устроил перед тем, как… перед тем, как уйти.
Петронилла взглянула на сестру пустыми глазами и отшвырнула в сторону стебель ромашки.
– Когда? – бесстрастно поинтересовалась она.
– Скоро, – ответила Алиенора, скривив рот. – Он уже в пути.
Петронилла ничего не сказала и, отвернувшись, принялась теребить узел шнуровки на платье.
– Погоди, дай мне… – Алиенора протянула руку, но сестра оттолкнула ее.
– Сама справлюсь! – выпалила она. – Ты мне не нужна!
– Петра…
– Ты собираешься уехать и оставить меня, как все другие. Тебе нет до меня никакого дела. Как и остальным!
Алиеноре показалось, будто Петронилла всадила в нее нож…
– Неправда! Я люблю тебя всей душой. Неужели ты думаешь, я бы выбрала такую судьбу для себя? – Она поймала взгляд сестры, полный испуга и ярости. – Неужели ты думаешь, я сама не переживаю и не боюсь? Сейчас, как никогда, мы должны держаться друг друга. Я всегда буду о тебе заботиться.
Петронилла задумалась на секунду и с очередной переменой настроения бросилась к Алиеноре обниматься, заливаясь слезами.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала!
– Никуда я не уеду. – Алиенора гладила Петрониллу по волосам, не сдерживая слез.
– Поклянись.
Алиенора перекрестилась:
– Клянусь душой! Я не позволю нас разделить. – Шмыгая носом, с мокрым от слез лицом, она помогла сестре развязать узелок.
– Как… как этот Людовик Французский хотя бы выглядит?
Алиенора пожала плечами и утерла слезы:
– Не знаю. Его готовили в священники, пока не умер его старший брат, так что, по крайней мере, он получил какое-то образование. – Она знала, что отца жениха звали Людовик Толстый, и потому воображение рисовало отвратительный образ жирного бледного